Ариан Шартон - Дебюсси

Дрогнуло ли сердце Лили? Возможно. Она переехала к нему на улицу Кардине, 58. Несмотря на финансовые трудности, 1899 год обещал закончиться для композитора лучше, чем начался. Гражданский брак Дебюсси и Лили был заключен 19 октября в мэрии XVII парижского округа. Свидетелями на церемонии бракосочетания были друзья Дебюсси Пьер Луис, Эрик Сати и Люсьен Фонтен. Со стороны Лили был лишь один из ее приятелей. Родители новобрачных отсутствовали.

«Церемония была короче некуда. Теперь есть некая госпожа Клод Дебюсси, с которой я думаю организовать совместную жизнь. И она будет такой, о которой можно только мечтать. Я смогу работать, и ничто не сможет помешать мне творить!» писал Дебюсси Жоржу Гартману 22 октября 1899 года.

Несмотря на скромность церемонии, Дебюсси пришлось дать урок музыки госпоже Мишель Ворм де Ромили, чтобы расплатиться за праздничный ужин в ресторане «У Пуссе».

«Лили Дебюсси ожидала окончания урока, сидя на диване внизу лестницы в наших апартаментах. Она отправлялась с мужем в свадебное путешествие на втором этаже омнибуса! Они доехали до Ботанического сада, где вышел бедный муж, который терпеть не мог ходить пешком. Пиршество было оплачено деньгами, которые он выручил за мой урок. Назад возвращались пешком, потому что, увы, не осталось денег на омнибус…» — вспоминала впоследствии Мишель Ворм де Ромили.

Композитор продолжал просить взаймы у своих друзей или же обращаться к Гартману. На деньги от редких уроков прожить было трудно. Кроме того, Дебюсси столкнулся с новыми тратами, связанными со слабым здоровьем Лили. Надо было платить врачам и покупать лекарства.

После женитьбы на Лили композитор обрел уверенность в том, что любимая женщина отныне будет всегда рядом с ним и не бросит его. Теперь для него было самое время вернуться к музыкальным проектам и закончить начатые произведения. «Вы спрашиваете, чем я занимаюсь? Я могу говорить лишь о том, чем я собираюсь заниматься! Я хочу закончить цикл песен “Ивняк”, затем перейти к завершению еще трех ноктюрнов и закончить “Белые ночи”», — писал Дебюсси Жоржу Гартману 3 июля 1899 года. Ни «Ноктюрны», ни «Белые ночи» так и не дождались ни одной лишней ноты к тому, что уже было написано. Впрочем, у музыканта и раньше были трудности, когда он решил закончить ноктюрны для хора с оркестром, которые начал сочинять полтора года спустя после того, как забросил ноктюрны для скрипки с оркестром. Он обещал сдать партитуру еще до окончания лета. Однако любовные переживания помешали ему сосредоточить внимание на музыке и выполнить обещание даже несмотря на то, что ему поступило предложение от Эдуара Колонна [94] Эдуар Колонн (1838–1910) — французский дирижер и скрипач, считается одним из крупнейших французских дирижеров XIX века. включить «Ноктюрны» в его осенний репертуар.

Гартман снисходительно относился к «византийской необязательности» композитора, который без конца откладывал сдачу в печать рукописи своих произведений. Помимо того что Гартман оказывал материальную помощь постоянно сидевшему на мели Дебюсси, он с пониманием и восхищением относился к одаренному музыканту, о чем свидетельствуют его письма:

«Мой дорогой Колонн! Уезжая 15 июня из Парижа, я договорился с Дебюсси о том, что через несколько дней рукопись трех законченных, по его словам, ноктюрнов для оркестра будет сдана в печать, чтобы все было готово к моему возвращению. Я был проездом в Париже 25 августа, но он так ничего и не передал! Более того, от него не было ни слуху ни духу. Какой странный человек! Вот уже три или четыре года он корпит над этими ноктюрнами, которые много раз заставлял меня прослушивать, а потом переделывал их снова и снова. В том виде, в каком я их слушал, это совершенно удивительная музыка!» (Письмо Жоржа Гартмана Эдуару Колонну от 22 сентября 1899 года.)

Публичное прослушивание первого и третьего ноктюрнов состоялось лишь 9 декабря 1900 года. В конце 1899 года Дебюсси наконец передал издателю второй и третий ноктюрны — «Празднества» и «Сирены», а в начале января 1900 года вернул исправленную партитуру первого ноктюрна — «Облака». Трудности, возникшие при сочинении ноктюрнов, лишний раз показывают постоянное стремление музыканта к совершенству, а также, как писал он Габриэлю Мурейю 6 января 1909 года, «странное желание не расставаться со своим произведением». Несмотря на то что на пороге нового века Дебюсси столкнулся со множеством материальных и творческих трудностей, его жизнь изменилась в лучшую сторону, а карьера обещала пойти в гору. Благодаря заботам Лили жизнь композитора на улице Кардине стала заметно комфортнее, о чем свидетельствует Мишель Ворм де Ромили:

«Семейство Дебюсси проживало на пятом этаже узкого доходного дома в небольшой квартире, где царили исключительный порядок и чистота. Из окон виднелись зеленые макушки деревьев. Покой и тишину этого мирного пристанища нарушали лишь веселые крики ребятишек, высыпавших в определенные часы на школьный двор.

В двух смежных комнатах легко дышалось. В одной из них располагалась студия хозяина дома, где на письменном столе были в строгом порядке разложены нотные рукописи, чернильницы и карандаши. В этой комнате был диван, несколько небольших восточных ковров, а стены украшали картины, принадлежащие кисти Лероля и Жака Бланша, а также рисунки, на которых была изображена Лило Дебюсси во всем блеске ее тогдашней красоты. У нее были тонкие черты лица и светлые волосы. Она казалась истинным воплощением Мелизанды.

Во второй комнате стояло пианино, лежали книги и партитуры.

Лило оберегала его покой, поскольку он просыпался поздно. (Он работал по ночам до самого утра.) Каким-то чудом ей удавалось вести хозяйство и создавать домашний уют, когда семейный бюджет чаще всего был близок к нулю».

Ввиду того что представление широкой публике «Пеллеаса и Мелизанды» и «Ноктюрнов» откладывалось, у Дебюсси появилась возможность аккомпанировать Бланш Маро во время первого исполнения «Песен Билитис». Это произошло 17 марта 1900 года в зале Плейель на концерте, организованном Национальным музыкальным обществом. Но столь важное событие не сделало Луиса и Дебюсси ближе друг другу. Они, конечно, по-прежнему оставались приятелями. Однако женитьба одного и другого положила конец их тесной дружбе, что нашло отражение в их переписке, ставшей намного сдержаннее. Теперь они виделись все реже и реже. Дебюсси возлагал большие надежды на постановку «Пеллеаса и Мелизанды», чтобы поправить свое тяжелое материальное положение, о чем перед женитьбой не раз писал Лили. И несмотря на все доводы разума, он не собирался ничего больше предпринимать, поскольку ему претила даже мысль о том, чтобы продавать себя. Он надеялся, что друзья помогут с продвижением его произведений. Зная, что композитор все время дает обещания, но практически никогда не выполняет их, во всяком случае в срок, Гартман потребовал, чтобы он с самого начала 1900 года взялся за переложение музыки для фортепиано и составление партитуры для оркестра, предварив возможную постановку «Пеллеаса и Мелизанды» осенью того же года. Издатель, прилагавший немало усилий, чтобы широкая публика познакомилась с творчеством Дебюсси, рассчитывал, что скорейшее написание партитуры успокоит Альбера Карре, который еще не отказался от постановки оперы с участием Андре Мессаже, который тоже восторгался музыкой Дебюсси, но требовал гарантий.