Пётр Бартенев - О Пушкине: Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

Несомненный интерес представляют основанные на изучении рукописей Пушкина, а также свидетельств современников наблюдения Бартенева над тем, как работал Пушкин, его замечания об исключительной взыскательности поэта по отношению к своим сочинениям. «Молодой Пушкин,— пишет он,— подавал пример удивительной художественной воздержанности. Беспорядочный, беспечный, порою легкомысленный в жизни, он уже тогда был необыкновенно строг, осмотрителен и совестлив как писатель». Из 41 стихотворения, написанного Пушкиным в 1821—1822 годах, по подсчёту Бартенева, было отдано в печать лишь четыре. Интересны замечания об особой щепетильности Пушкина в отношении того, где и как будет напечатано его произведение, а также сведения о судьбе пушкинских творений в печати, начиная с первой публикации.

Подход Бартенева к рассмотрению произведений Пушкина можно назвать биобиблиографическим. Однако подчеркнём, что вульгарный биографизм чужд ему. Содержание поэтического произведения он никогда не сводит к простой фиксации конкретного факта и, что весьма важно, никогда не пытается выводить биографические факты из стихов. Рождённое реальным фактом, событием, жизненной ситуацией, произведение поэзии несёт в себе нечто значительно большее. В каждом стихотворении Пушкина, по словам биографа, «высокий ум, нежное привязчивое сердце, благородная гордость души».

«Высокий ум», как постоянно подчёркивает Бартенев, столь же отличает Пушкина, сколь и его поэтический гений. Поэт и мыслитель, тонко разбирающийся в событиях истории и современности, проблемах общественно-политических и литературных, соединены в нём нераздельно.

Как и Анненков, Бартенев склонен видеть как бы двух Пушкиных. «…Уже в это время,— пишет он,— в Пушкине заметно обозначилось противоречие между его вседневной жизнью и художественным служением. Уже тогда в нём было два Пушкина, одни Пушкин-человек, а другой — Пушкин-поэт». Однако, если суммировать всё, что читатель узнает из труда Бартенева, создаётся пусть не лишённый противоречий (что естественно), не вполне точный, особенно когда речь идёт о некоторых сторонах его мировоззрения (что легко объяснимо), но в основном цельный образ подлинно великого по своим душевным качествам, уму и дарованиям человека и поэта.

Своё понимание Пушкина, как явления чрезвычайного по историческому значению для своего времени и будущего страны, Бартенев не раз чётко формулировал впоследствии. «Кратковременная жизнь Пушкина,— писал он в одной из рецензий,— полна содержания внутреннего и сплетается со всем, что происходило в тогдашней государственной, общественной и умственной жизни России. Он имел право сказать про себя, что его деятельность в последние годы царствования Александра Павловича имела более значения, нежели деятельность современного правительства». В широкой и точной, предельно добросовестной публикации всех пушкинских творений составитель «Русского Архива» видел залог духовного очищения общества. Он утверждал: «Надлежащее издание Пушкина есть дело нашего народного самосознания».

Всё, что писал Бартенев о Пушкине после 1862 года, хоть и не было главами биографии, по существу, и его довольно пространные очерки, рецензии, предисловия, заметки и совсем короткие примечания — тоже были Материалами, причём весьма важными, для биографии поэта. О них уже шла речь выше. Они явились богатейшим источником разошедшихся по научным трудам и популярным брошюрам многообразных сведений, характеризующих личность Пушкина в разных жизненных обстоятельствах, трагическую ситуацию, приведшую его к гибели; тонкие наблюдения автора вводят в творческую лабораторию поэта, знакомят с историей создания многих его произведений, указывают на его место в современном ему и последующем развитии русской художественной культуры, русского общества. В. Я. Брюсов имел все основания утверждать, что, собранные вместе, они могли бы составить «недурную книжку».

«…Его, собственно говоря, следует считать главою научного пушкиноведения, основателем „науки о Пушкине“,— писал о Бартеневе Б. Л. Модзалевский.— Человек с большим научным и литературным образованием, с обширнейшими историческими и историко-литературными познаниями, с редкой склонностью к русской словесности и с благоговейной любовью к Пушкину,— он был первым русским учёным, который, спустя лишь десяток лет после смерти поэта, начал собирать материалы о нём и об его литературном наследии… Из таких записей составлялся ценнейший биографический и историко-литературный материал, предназначавшийся Бартеневым для дальнейшей обработки в форме связной, подробной биографии Пушкина» [40] Модзалевский Б. Л. Работы П. В. Анненкова о Пушкине // Модзалевский Б. Л. Пушкин.— Л., 1929.— С. 278—279. .

«Связной, подробной биографии Пушкина» П. И. Бартенев не создал. Но без того, что выполнил более чем за полвека этот «усердный работник», почитавший целью жизни, гражданским долгом своим собирание и изучение всего, что касается судьбы и творений любимого поэта, не пренебрегая любой «мелочью», никакая серьёзная биография Пушкина невозможна.

Труды его служили, служат и ещё долго будут служить первоисточником для исследователей, предметом увлекательного чтения для всех, кому дорога русская литература, кому дорог Пушкин.

А. Гордин

В последней книжке «Москвитянина» за прошлый 1852 год, между материалами для истории русской словесности, которыми нередко украшается журнал этот, напечатана небольшая статья под заглавием: Для биографии Пушкина. Кому дорога память великого поэта, тот прочёл её, конечно, с живейшим любопытством. Она принадлежит Александру Юрьевичу Пушкину, родственнику покойного (со стороны матери). Хотя вся она состоит из подробностей, относящихся более к предкам и родственникам поэта, нежели к нему самому, но тем не уменьшается её занимательность и важность. Сам Пушкин дорожил древностью своего рода и самыми мелкими известиями о своих предках; и хотя это уважение проистекало, быть может, от особенных, частных обстоятельств, тем не менее оно многозначительно. Итак, нельзя не поблагодарить почтеннейшего Александра Юрьевича за сообщённые им сведения [41] Воспоминания А. Ю. Пушкина, двоюродного дяди поэта со стороны матери, опубликованы в журнале «Москвитянин». 1852. № 24. Кн. 2. Отдел IV. С. 21—25. Перепечатаны М. А. Цявловским в «Книге воспоминаний о Пушкине».— М., 1931.— С 14—19. [Возврат к примечанию [68] ] .

Сведения эти тем более дороги, что до сих пор в нашей литературе очень мало было говорено о роде Пушкиных. Всё, что мы о нём знаем, заключается почти исключительно в кратких заметках самого поэта и в немногих указаниях Бантыш-Каменского, который (замечу мимоходом) во втором томе своего «Словаря Достопамятных Людей» (изд. 1847 года) напечатал самую полную в настоящее время биографию Пушкина. Правда, родословная Пушкиных напечатана в известной «Родословной Книге», изданной в 1787 году в Москве, её можно найти также в «Родословной Книге», напечатанной недавно в десятой книжке «Временника» Общества Истории и Древностей, но это не более как исчисление собственных имён… К тому же эта родословная не идёт дальше конца XVII столетия.