Пётр Бартенев - О Пушкине: Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

Бартеневу было известно далеко не всё об этих «настроениях». Несколько лет спустя он получит от Ф. Н. Глинки более подробное описание событий, непосредственно предшествовавших ссылке, но уже то, что Бартенев знал в 1861 году, позволило ему дать их правильную характеристику. Именно благодаря ему стали широко известны многие, ныне знакомые всем, эпизоды из жизни Пушкина, предшествовавшие ссылке — как он в Большом театре показывает портрет ремесленника Лувеля, убийцы герцога Беррийского с более чем смелым комментарием; как заставляет генерал-губернатора графа Милорадовича хохотать над своими «крамольными» стихами, которые сам же для него переписал; как накануне отъезда, зайдя к Чаадаеву, оставляет записку: «Мой милый, я заходил к тебе, но ты спал; стоило ли будить тебя из-за такой безделицы» (текст записки передан по памяти самим Чаадаевым)… Бартеневым воспроизведены слова напуганного событиями в Европе царя в разговоре с директором Лицея Е. Ф. Энгельгардтом: «Пушкина надобно сослать… Он наводнил Россию возмутительными стихами; вся молодёжь наизусть их читает».

Многие из сведений, которыми располагал биограф, были им получены «из первых рук». От В. П. Горчакова он слышал о случае, свидетелем которого был Пушкин в Екатеринославе и который стал впоследствии сюжетом его поэмы — как бежали из местной тюрьмы и переплыли Днепр два скованных разбойника. Беседы с М. Н. Раевской позволили включить ряд колоритных подробностей о путешествии по Кавказу и Крыму, точнее, охарактеризовать членов семьи Раевских, их отношения с Пушкиным, и самого поэта. Бартеневу удаётся создать достоверный живой образ Пушкина, жадно впитывающего впечатления от южной природы, совсем новой для него вольной жизни и создающего совсем новые, отличные от прежних стихи, замышляющего удивительные романтические поэмы. Образ не однозначный и очень привлекательный. При всём обилии изображаемых событий автор никогда не забывает, что речь идёт о биографии поэта, обладающего обострённым поэтическим восприятием окружающего. «Молодой Пушкин не был праздным путешественником: нужно было много умного внимания и наблюдательности, чтобы так схватить главные черты края».

«Рассеянная, тревожная и разнообразная кишинёвская жизнь Пушкина» исследована Бартеневым так обстоятельно и всесторонне, на таком огромном фактическом материале, что труд его не стареет, остаётся важным первоисточником для сегодняшних исследователей. «Кавказ и Крым,— пишет Бартенев,— воспитали в Пушкине чувство любви к природе, обогатив его душу великолепными образами внешнего мира; кишинёвская жизнь развернула перед ним во всей пестроте и разнообразии мир людских отношений и связей: там по преимуществу познакомился он с жизнью и приобрёл познание человеческого сердца, которое бывает так нужно писателю».

Всё окружавшее Пушкина необычайно пёстрое кишинёвское общество, все его слои — от высшего губернского начальства до рядовых бояр — изображены Бартеневым весьма выразительно. Ему удалось сделать это прежде всего благодаря содействию «доброго приятеля» Пушкина В. П. Горчакова, его «изустным рассказам и указаниям». «…Он с любовью и нежным участием к памяти Александра Сергеевича передавал нам разные подробности, которые были необходимы для понимания прошедшей обстановки». Много внимания уделено самому В. П. Горчакову и другим «добрым приятелям» Пушкина — H. С. Алексееву, А. П. Алексееву, К. А. Охотникову, И. П. Липранди, А. Ф. Вельтману, командиру расквартированной в Бессарабии 16-й пехотной дивизии генералу М. Ф. Орлову, некогда члену «Арзамаса», старому знакомому Пушкина по Петербургу. Член тайного Союза благоденствия, Орлов был главой кишинёвского отделения союза, ввёл в своей дивизии невиданно либеральные порядки, за что был вскоре отстранён от командования. Собиравшиеся у него офицеры вели бурные споры на философские и политические темы, в которых активное участие принимал и Пушкин. Но эта сторона кишинёвской жизни поэта, столь значительная (как и прежде петербургской), освещена Бартеневым наименее полно. Он приводит запись Пушкина о встрече с П. И. Пестелем, содержащую восторженный отзыв о нём поэта, однако ни словом не упоминает о весьма близком Пушкину В. Ф. Раевском, члене тайных обществ, человеке радикальных политических взглядов, арестованном в 1822 году и проведшем шесть лет в крепости. Цитируя «Записки» И. Д. Якушкина (опубликованные за границей А. И. Герценом) в связи с пребыванием Пушкина в Каменке, среди декабристов, Бартенев и здесь как бы не видит политического смысла происходившего, лишь мельком упоминая «их горячие, иногда только заносчивые речи и требования». Приводит лишь одну относящуюся к Пушкину знаменитую фразу: «В то время не было сколько-нибудь грамотного прапорщика в армии, который бы не знал наизусть его запрещённых стихов». Подробно освещая тесные дружеские связи поэта с Бестужевым и Рылеевым, он представляет их только как литературных деятелей.

Однако он не может не заметить, что поэт разочаровал тех в столице, кто ждал его раскаянья, цитирует исключённые при публикации строки его стихотворения «Овидию»: «Но не унизил в век изменой беззаконной ни гордой совести, ни лиры непреклонной». «Волен духом и независим в своём творчестве» — так определял Бартенев главные черты жизненной позиции Пушкина. Он понимал, что Пушкин недвусмысленно соотносил судьбу изгнанника Овидия со своей судьбой.

Весьма непростым психологическим состоянием заброшенного «на край империи и пребывающего в полной неопределённости поэта» биограф объясняет не всегда понятное с первого взгляда его поведение. Он показывает его непрестанную напряжённую творческую работу, составляющую для него истинную суть жизни. «…Только по наружности жизнь Пушкина могла казаться совершенно праздною и рассеянною… В одно время с дуэлями шла сильная внутренняя и художественная работа… Жизнь Пушкина лучше всего выражается в его сочинениях».

Говоря о дуэлях, Бартенев имеет в виду прежде всего подробно описанную им со слов Горчакова дуэль Пушкина с полковником Старовым в феврале 1822 года, о которой поэт, вероятно, вспомнил позднее, когда писал повесть «Выстрел»,— сам он, как молодой граф в его повести, стоял под дулом пистолета, лакомясь черешней.

Случаи, когда реальные эпизоды жизни Пушкина находят отражение в его произведениях, как и прежде, являются предметом сугубого внимания Бартенева. Однако, не претендуя на сколько-нибудь углублённый анализ пушкинской поэзии, он даёт обстоятельный обзор всего созданного поэтом за три кишинёвских года. Делает это в строго хронологическом порядке, по годам. Такой метод позволил ему проследить, как постепенно развивался гений поэта; сделать много важных текстологических наблюдений; определить дату и место написания ряда стихотворений, что нередко помогает понять их содержание; объяснить, почему под одними стоит подпись автора, под другими нет; в некоторых случаях установить адресата, историю замысла и создания произведения.