Пётр Бартенев - О Пушкине: Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

быстро подхватил Пушкин, и это присловье надолго оставалось при имени Лекса. Из чиновников, состоявших при Инзове, Пушкин особенно был дружен с недавно умершим Николаем Степановичем Алексеевым, переведённым на службу в Кишинёв из Москвы, и с ним вместе часто посещал чиновника горного ведомства Эльфректа, страстного охотника до старинных монет. Из местных властей следует упомянуть ещё о вице-губернаторе Крупянскоми другом Алексееве, областном почтмейстере.— Второй отдел кишинёвского общества составляли молдаванские бояре, одни занимавшие должностные места в городе, как, напр., из знакомых Пушкина губернатор Катакази, женатый на сестре кн. А. Ипсиланти, и член верховного правления Егор Кирилович Варфоломей; другие просто зажиточные помещики, жившие в Кишинёве для удовольствия: Прункул, Балши другие.— В третьем, самом замечательном для нас отделе, были люди военные. В Кишинёве квартировал тогда штаб 16-й пехотной дивизии, принадлежавшей к 6-му корпусу второй армии (корпусный командир — Сабанеевв Тирасполе). Начальником этой дивизии, следовательно, первым военным лицом в городе, был, до половины 1822 г., генерал-майор М. Ф. Орлов,перед тем служивший в Киеве начальником корпусного штаба при H. Н. Раевском. Одною из бригад дивизии, состоявшей под начальством Орлова, тоже до половины 1822 года, командовал Павел Сергеевич Пущин,человек весьма образованный и начитанный, служивший прежде в гвардейском Семёновском полку и почитавшийся масоном. Из состоявших при Орлове штаб-офицеров следует назвать, как более или менее близких знакомцев Пушкина — Друганова, Колокуцкого, Охотникова, Липрандии дивизионного квартермистра Владимира Петровича Горчакова,воспитанника московской Муравьёвской школы колонновожатых. Кроме этих лиц, из Тульчина, где жил главнокомандующий 2-й армии, граф Витгенштейн, приезжали в Кишинёв для съёмки планов новоприобретённого края и проживали там офицеры генерального штаба, из которых назовём двоюродных братьев Полторацких: Алексея Павловича и Михаила Александровича(с первым Пушкин был очень близок), Валерия Тимофеевича Кека,и за последние месяцы кишинёвской жизни Пушкина — Александра Фомича Вельтмана.Надо заметить, что Кишинёв лежит на пути военных сообщений: из Бендер, Тирасполя, Тульчина, Херсона и других мест являлись туда генералы и офицеры по делам службы или проездом. Поблизости расположен был и 7-й корпус, входивший в состав второй армии. Так, например, в апреле 1821 г. зачем-то приезжал из Тульчина адъютант гр. Витгенштейна П. И. Пестель, о котором в бумагах Пушкина уцелела заметка: «Утро провёл с П<���естелем>. Умный человек во всём смысле этого слова. Mon coeur est matérialiste, mais ma raison s’y refuse [362] Сердцем я материалист, но разум этому противится (фр.). . Мы имели с ним разговор метафизический, политический, нравственный и проч. Он один из самых оригинальных умов, которых я знаю» [363] Библиографические Записки , 1859 года, № 5, столб. 120. Французская фраза, вероятно, была сказана Пушкиным в разговоре с П<���естелем>, про самого себя. Он после не раз выражал эту мысль, например, в стихах: Ты, сердцу непонятный мрак . (В подлиннике после французской фразы стоит: «говорит он», что заставляет признать толкование Бартенева ошибочным.— Сост.) . К кишинёвским гостям, вероятно, принадлежал и нынешний посол в Париже П. Д. Киселёв, тогдашний начальник штаба 2-й армии при гр. Витгенштейне. Познакомившись ещё в Петербурге, Пушкин в это время, кажется, сблизился с ним. Наконец, в числе постоянных жителей Кишинёва, за первое время тамошней жизни Пушкина, должно упомянуть также о семействе покойного молдавского господаря, кн. Ипсиланти, состоявшем из вдовы княгини, из дочери, бывшей за губернатором Катакази, и нескольких братьев, флигель-адъютанта, безрукого князя Александра, князей Николая, Георгия и Дмитрия, которые все находились в русской службе. Пушкин был вхож и ним в дом [364] В описании кишинёвских знакомств и жизни Пушкина мы руководствуемся отчасти изустными рассказами и указаниями доброго приятеля его В. П. Горчакова , за которые обязаны ему великою признательностию. Он с любовью и нежным участием к памяти Александра Сергеевича передавал нам разные подробности, которые были необходимы для понимания прошедшей обстановки. Кроме того я пользовался печатными его статьями, Выдержками из Дневника , в Москвитянине 1850 г., кн. 2, стр. 146—182; кн. 3-я, стр. 233—264 и кн. 7-я, стр. 166—198; и Воспоминанием о Пушкине в 19 номере Московских Ведомостей 1858 года. Нельзя не пожелать продолжения этих статей; никакое исследование не может заменить живых и ярких свидетельств современника-очевидца.— Несколько указаний заимствовано ещё из статьи покойного профессора Одесского лицея К. Зеленецкого : «Сведения о пребывании Пушкина в Кишинёве и в Одессе, и примечания к описанию Одессы, в Евгении Онегине» (В Москвитянине 1854 г. № 9). Зеленецкий говорит, что он ездил нарочно в Бессарабию для собирания сведений о Пушкине и писал со слов Д. А. Вороновского, П. С. Пущина , покойного Марини, В. И. Гординского, П. С. Леонарда, В. 3. Писаренка и студента Ратко . .

Со всеми из названных лиц Пушкин был в беспрерывных сношениях, и более или менее в дружеских связях. По своей живой, общительной природе он никогда не мог быть одиночкой, всегда любил многолюдные собрания, постоянно являлся на кишинёвских вечерах и балах и на холостых пирушках военной молодёжи:

Приступая теперь к рассказу о жизни Пушкина в Кишинёве, я весьма затрудняюсь соблюдением строгой хронологической последовательности, которая, по моему мнению, составляет первейшее условие при передаче биографических материалов. Затруднение это происходит главнейшим образом от скудости и отрывочности имеющихся сведений. Да и вообще чрезвычайно трудно схватить главные черты рассеянной, тревожной и разнообразной кишинёвской жизни Пушкина. Писем, этих фотографических снимков жизни, у нас очень мало, а какие и дошли до нас, те большею частью одного литературного содержания.

Сколько известно, Пушкин прожил в Кишинёве около трёх лет, с последних чисел сентября 1820 г. до весны 1823-го; в этот срок, как видно будет ниже, он очень часто отлучался, то в Киев и Каменку, то в Одессу и степи. Приехав в Кишинёв, он остановился в одной из тамошних глиняных мазанок, у русского переселенца Ивана Николаева, состоявшего при квартирной комиссии и весьма известного в городе смышлёного мужика. Но Инзов скоро позаботился о лучшем для него помещении. Он дал ему квартиру в одном доме с собою. Дом этот, принадлежавший боярину Доничу и нанимавшийся для наместников на городские деньги, находится в конце старого Кишинёва, на небольшом возвышении. В то время он стоял одиноко, почти на пустыре. Сзади примыкал к нему большой сад, расположенный на скате, с виноградником. Кому любопытно, тот может найти вид его при Одесском Альманахе 1840 года. Развалины до сих пор целы [366] Дом этот подвергался несколько раз разрушению от землетрясений. Дальнейшие подробности о помещении Пушкина взяты из статьи Н. В. Берга в Москвитянине 1854 г. № 4. Г. Берг говорит, что дом этот зовут в Кишинёве домом Инзова, но что он принадлежит живущему за границей боярину Доничу. Но на фотографическом снимке с него, присланном из Кишинёва М. П. Погодину, находится надпись, в которой сказано, что домом владел Инзов, и что на нём до сих пор лежит казённое запрещение по делу о начёте на Инзова от провиантского департамента. . Это было довольно большое двухэтажное здание, вверху жил сам Инзов, внизу двое-трое его чиновников. При доме в саду находился птичий двор со множеством канареек и других птиц, до которых наместник был большой охотник. Рассказывают, что Пушкин из шалости и желая подтрунить над целомудрием своего старого начальника-холостяка, нашёл средство выучить одну из его сорок каким-то нескромным словам [367] Из Записок Ф. Ф. Вигеля. . Пушкину отведены были две небольшие комнаты внизу, сзади, направо от входа, в три окна с железными решётками, выходившие в сад. Вид из них прекрасный, по словам путешественников, самый лучший в Кишинёве. Прямо под скатом, в лощине, течёт речка Бык, образуя небольшое озеро. Левее — каменоломни молдаван, а ещё левее новый город. Вдали горы с белеющимися домиками какого-то села. Стол у окна, диван, несколько стульев, разбросанные бумаги и книги, голубые стены, облепленные восковыми пулями, следы упражнений в стрельбе из пистолета, вот комната, которую занимал Пушкин. Другая, или прихожая, служила помещением верному и преданному слуге его Никите, который, между прочим, остался в памяти кишинёвских его приятелей по двум стихам какого-то шуточного стихотворения: