Пётр Бартенев - О Пушкине: Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

В Кишинёв он приехал не прямо из Крыма. Ему, вероятно, не хотелось скоро расстаться с Раевскими, и он проводил их ещё до Киевской губернии, до села Каменки, где жила мать старика Раевского, урождённая графиня Самойлова, во втором браке Давыдова [358] От кн. М. Н. В<���олконск>ой. . С нею жили два её сына от этого брака, Александр и Василий Львовичи, из которых первый был женат на весёлой и любезной француженке, графине Грамон. Пушкин с нею очень скоро сошёлся; но это первое посещение Каменки было непродолжительно.

В последних числах сентября Пушкин прибыл на житьё в Кишинёв, как видно по письму его к брату, в котором он описывал своё путешествие: оно писано на первых порах кишинёвской жизни, 24 сентября 1820 г. «Теперь я один, в пустынной для меня Молдавии»,— замечает Пушкин. Но вскоре Кишинёв перестал быть для него пустынею. Прежде всего следует сказать об отношениях его к Инзову, которые теперь только и начались, потому что в краткий срок Екатеринославской жизни Пушкин едва успел с ним познакомиться. Иван Никитич Инзов (1768—1845) был питомец князя Николая Никитича Трубецкого, памятного своею дружескою связью с типографщиком Новиковым и с мартинистами Екатерининского века. Инзов образовался и служил в молодости адъютантом при князе Н. В. Репнине, тоже мартинисте. Он усвоил себе лучшие качества этих людей, вполне определённый образ мыслей, любовь к просвещению, мягкость нрава, чрезвычайное доброжелательство и человеколюбие. Так называемые иностранные поселенцы Южного края, и особенно отошедшие от нас недавно болгаре, до сих пор почитают память этого доброго начальника. В болгарских поселениях, в возникшем под его попечительством Болграде (1822) и теперь, во многих семействах, сберегаются портреты Ивана Никитича. Имя его с признательностию помянется в будущей истории наших сношений с славянскими братьями. Но Инзов, вероятно, чужд был нынешних понятий о племенном сближении; он хлопотал и пёкся о сербах и болгарах по чувству долга и по внушению прекрасной души своей. Это был человек не хитрого разума, простой в обращении, не умевший говорить красно и громко; но его искренняя приветливость, уменье уживаться с людьми и мирить их, неподкупная честность и прямота характера заслужили ему любовь подчинённых и уважение людей равных и начальства. Сверх того Инзов был очень образован и начитан, занимался историей, естественными науками, собирал рукописи. Он тотчас оценил молодого Пушкина, чутьём сердца поняв высокое благородство его природы, и вместо того, чтобы быть строгим надзирателем за его поведением, сделался снисходительным и попечительным заступником. Выше упомянуто, что Пушкин явился к нему с письмом от гр. Каподистрии; что это было за письмо, нам неизвестно [359] Поливанов Л . А. С. Пушкин: Материалы для его биографии. 1817—1825 // Русская старина.— 1887.— Янв.— С. 235—248; Оксман Ю . К истории высылки Пушкина из Петербурга // Памяти П. Н. Сакулина.— М., 1931.— С. 162—165. ; но можно догадываться, что чья-нибудь дружеская предусмотрительность (Энгельгардта или Карамзина, который мог встречаться с Инзовым ещё в прошлом веке, у Н. И. Новикова) указала высшему начальству на Инзова, как на человека, к которому всего лучше было послать Пушкина. Поэт, столь щекотливый в сношениях вообще с людьми, и особливо с поставленными выше его, никогда не имел причины пенять на своего начальника, напротив, отзывался о нём с нежным участием, а Инзов, в свою очередь, очень жалел, когда потом Одесса переманила к себе Пушкина и когда он уехал от него к гр. Воронцову.

В Кишинёве вся власть соединялась в руках Инзова: кроме должности полномочного наместника Бессарабской области, он с июля месяца 1822 года правил всем Новороссийским краем, так как тамошний генерал-губернатор, граф Ланжерон, тоже отпросился в долгий отпуск к водам. Для нас это обстоятельство важно потому, что, живя при Инзове, Пушкин (хотя, вероятно, и не имел никаких служебных обязанностей) находился в средоточии управления обширным и важным краем, знал из первых рук всё, что делалось в тех местах, а Бессарабия и вообще Новороссия в то время представляли много любопытного. Пушкин впоследствии имел полное право жалеть об истреблении своих тогдашних записок. Так, например, греческое восстание и меры нашего правительства по отношению к этому событию были во всех подробностях известны Пушкину, что видно, между прочим, из его рассказа Кирджали, отчасти слышанного им от правителя канцелярии Инзова, М. И. Лекса [360] См. соч. Пушкина, V, 497. «Человек с умом и сердцем, в то время неизвестный молодой чиновник, ныне занимающий важное место». .

Бессарабия всего только восемь лет как поступила под власть России; Инзов был вторым её наместником. Под турецким управлением и долго после Кишинёв оставался большим хутором; у тамошних простолюдинов он до сих пор слывёт под именем Кишлá, что по-молдавански, говорят, значит овчарня. Он был выбран средоточием власти по указанию знаменитого экзарха Гавриила Бодони, который и учредил в тамошнем монастыре свою митрополию. Кишинёв лежит в середине области, на рубеже степной и горной Бессарабии [361] См. статью Надеждина в Одесском Альманахе 1840 г., статью Н. В. Берга в Москвитянине 1855 г., № 4; статью В. П. Горчакова, там же 1850 г., № 2 и пр. , почти на границах двух губерний, Херсонской и Подольской. Во время Пушкина он состоял почти из одного, так называемого, старого города, раскинутого по плоским и грязным берегам небольшой реки Быка, с тесными, кривыми улицами, грязными базарами, низенькими лавками и небольшими домиками, крытыми черепицей, но зато со множеством садов из пирамидальных тополей и белых акаций. В старом городе всё время и жил Пушкин. Нынешний верхний, правильный или новый город, построенный на плоской возвышенности, тогда ещё только возникал: там находилась митрополия, два-три хороших дома, в том числе дом Крупянского, где помещались театр и присутственные места и целый особый квартал Булгария, занятый недавними переселенцами-болгарами.

Население Кишинёва, в то время, было до чрезвычайности пёстрое. Главную массу составляли, если не ошибаемся, молдаване, жиды и болгаре; но тут же жили греки, турки, наши малороссияне, немцы; попадались и караимы, арнауты, французы и даже итальянцы, каждый с своим говором, с своими обычаями, в своих нарядах. Настоящих русских переселенцев было ещё мало. Большую часть русского населения составляли солдаты и чиновники. Военный постой ещё более разнообразил картину. Бессарабская область занята была корпусами второй армии.

Кишинёвское общество, посреди которого Пушкин проводил большую часть времени, слагалось также из нескольких довольно резких отделов. Тут были прежде всего чиновники местного управления, адъютанты Инзова и его канцелярия. Правителем её был Лекс, впоследствии товарищ министра внутренних дел. Как-то в разговоре при Пушкине назвали Лекса: