Пётр Бартенев - О Пушкине: Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

Торжеством в Обществе Любителей Русской словесности заведывал Л. И. Поливанов. Ему передано было мною большое количество рукописей Пушкина, и они были выставлены в ящиках под стеклом в одной из зал Московского Дворянского собрания. Но когда я должен был сдавать по описи всё привезённое мною хранителю рукописей Румянцевского Музея А. Е. Викторову, оказалось, что Л. И. Поливанов не возвратил довольно много листков. Они, вероятно, находятся теперь у его наследников.

Несмотря на частые переезды Пушкин относился бережно к своим рукописям, но ему самому приходилось уничтожать их, и после 14 декабря, и вслед за смертным поединком. Г-н Ю. М. сообщает, что только вторая книга Дневника уцелела, благодаря тому, что находилась в спальне Натальи Николаевны, а за предыдущие годы взята была в III-е Отделение Государевой канцелярии [686]. Едва ли это верно. Но тогдашний чиновник этой канцелярии Павел Иванович Миллер (памятный многим в Москве) мне показывал непосланное к Бенкендорфу подлинное письмо Пушкина, которое он взял себе на память в квартире Пушкина [687].

Опекою над детьми Пушкина и достоянием их заведывал двоюродный брат их бабушки гр. Г. А. Строганов, об одном из свойств которого помянул Байрон в «Дон Жуане». Ему ли было заботиться о рукописях Пушкина? Он поручил дело Тарасенкову-Отрешкову, который мог не отказывать просившим у него пушкинских автографов на память. Затем довольно много пушкинских рукописей очутилось в Париже у Онегина.

Ныне вполне оправдывается предсказание петербургской гадальщицы на кофее: Du wirst der Abgoth deiner Nation werden (ты будешь кумиром своего народа). Но ведь кумирослужение претило самому Пушкину, другу и проповеднику свободы духа.

«РА». 1910. № 4. Обл.

Основному тексту рецензии предшествует введение, посвящённое главным образом критике П. В. Анненкова как издателя сочинений Пушкина и его небрежного обращения с рукописями поэта.

Статья «Рукописи Пушкина» не отмечена в пушкинской библиографии. Истории рукописного наследия поэта посвящены статьи Н. В. Измайлова «О рукописях А. С. Пушкина» в альманахе «Белые ночи». Л., 1974. С. 52—88 и М. А. Цявловского «Судьба рукописного наследия Пушкина» // Цявловский М. А . Статьи о Пушкине.— М., 1962.— С. 260—275.

На бале у Ла-Ферроне все и даже сам Государь были в мундире и в ленте, один Пушкин был во фраке. Он проходил мимо Государя. Государь остановил и спросил его: кто ты такой? «Я Пушкин».— Я не знаю, кто ты такой? — «Я дворянин Пушкин».— Вздор! Если бы ты был дворянином, ты бы явился в дворянском мундире, ты видишь, все в мундирах, ты один во фраке.

«РА». 1910. № 9. С. 159.

Три брата графа Строганова дожили до глубокой старости <...>. Отец их, скончавшийся тоже в глубокой старости, знаменитый дипломат и опекун детей А. С. Пушкина, получил европейскую известность и в полях Цитерейских: вдову, мать Дон Жуана, похвалявшуюся перед сыном добродетелью, Байрон заставляет сказать, что и графу Строганову не удалось соблазнить её.

Одним из плодов любви его была Идалия Григорьевна Полетика (говорят, от гречанки). Она жила с ним [688]в Одессе, в доме его на Приморском бульваре, и однажды, когда я спускался от него к выходной двери, слуга спросил меня на лестнице:— Разве к сестре не зайдёте?— Я только видел её, но не знал: ей было достаточно, что я печатал о Пушкине, чтобы не желать моего знакомства. Она ненавидела Пушкина. Нрава она резкого, или что французы называют acariâtre [689]. Муж её некогда служил в кавалергардах. Это был наглец. Во время Польского похода 1831 года он живился на счёт графа Д. И. Шереметева и даже завладевал его вещами и самою походною палаткою. Приятелем ему был кавалергард, убийца Пушкина, Дантес. Пушкин же часто бывал в обществе кавалергард, и Т. В. Шлыкова, вспоминая Пушкина, говаривала, что в театре встречала она его постоянно с кавалергардами. Покойная княгиня В. Ф. Вяземская обвиняла Идалию Григорьевну Полетику в том, что она сводила Дантеса с Натальей Николаевной, которая с ужасом рассказывала княгине Вяземской, что однажды она нарочно оставила её у себя вдвоём с Дантесом и что её спасла вбежавшая в комнату девочка, дочь Полетики.

Смешно и для госпожи Полетики позорно, что ныне, в глубокой старости, она не стыдится клясть Пушкина. Она говорит, что её оскорбляет воздвигаемая в Одессе статуя Пушкина, что она намерена поехать и плюнуть на него, что это был изверг и т. д. Елена Григорьевна Шереметева, недавно навестившая в Одессе престарелого деда своего графа А. Г. Строганова, любя и хорошо зная поэзию Пушкина, была изумлена этими отзывами. Полетика заявляет большую нежность к памяти Натальи Николаевны. Она рассказывает, что однажды они ехали в карете и напротив сидел Пушкин. Он позволил себе взять её за ногу, Наталья Николаевна пришла в ужас, а потом, по её настоянию, Пушкин просил прощения у неё. Есть повод думать, что Пушкин, зная свойства г-жи Полетики, оскорблял её и что она из чувства мести была сочинительницею анонимных писем, из-за которых произошёл роковой поединок [690].

Граф А. Г. Строганов, вторя сестре (которая отчасти им командует), отзывается о Пушкине полупрезрительно, как о каком-то рифмоплёте. Он говорит, что после поединка он ездил в дом раненого Пушкина, но увидел там такие разбойнические лица и такую сволочь, что предупреждал отца своего не ездить туда. Этот отец был двоюродным братом тёще Пушкина, Наталье Ивановне, которая, вопреки своему внебрачному происхождению, была фрейлиною высочайшего двора. Вдова его дяди Наталья Кирилловна Загряжская не так относилась к Пушкину.

«РА». 1911. № 1. С. 175—176.

В наши серые многозаботливые дни, когда прекрасный русский язык так обильно засоряется словами иностранными, когда светлая муза поэзии становится не только кривлякою, но иногда и непотребницею, любители и ценители высокого словесного искусства должны довольствоваться произведениями прошлой жизни и потому обращаются к изучению великих наших писателей, стяжавших русскому имени славу и в других государствах. В этом столь достопочтенном направлении русской науки особенно посчастливилось Пушкину. Мы говорим об издании «Пушкин и его современники», которое от времени до времени выходит при Императорской Академии наук, чему, как мы уверены, способствует то, что президентом Академии Августейший собрат Пушкина в области поэзии [691].

Из ценных расследований отмечаем в 14-м выпуске этого издания разыскания П. Е. Щёголева относительно биографии и текста Пушкина. Нам вспомнилось, что князь П. А. Вяземский журил нас, что мы в каждом произведении Пушкина ищем черт автобиографических, тогда как многое писал Пушкин вовсе забывая о себе лично. Этот упрёк не относится к труду Щёголева. Его тщательные, мелочные расследования черновых рукописей поэта, которые сняты даже фотографически, привели, между прочим, к двум положительным, не подлежащим сомнению, выводам: Пушкин лишь в одном послании воспел княгиню Марью Аркадьевну Голицыну [692]и влюблён был (не мимоходом, а глубоко и искренне) в княгиню Марию Николаевну Волконскую, рождённую Раевскую, супругу декабриста.