Абрам Старков - ...И далее везде

«Сантай» простоял в порту меньше суток, пока его пассажиров развозили по местам отдыха: в нескольких ленинградских школах были оборудованы общежития-спальни, столовые, пункты медицинского осмотра, который проходили все прибывшие дети. Больных оставляли для лечения, остальным предстояло через два дня разъехаться по стране, в санатории и лагеря… Это время мы продолжали работать втроем. Ольга Константиновна не покинула нас, по самоличной доброй воле и к нашей, понятно, радости растягивая обещанные Данилову «час-полтора». Уехав домой после встречи теплохода и ночного бдения в редакции где-то уже к утру, она утром же вернулась в редакцию, чтобы отправиться с нами в порт с пачками свежих «Искорок». Мы стояли возле трапа, раздавая газеты ребятам, спускавшимся к автобусам.. Ольга Константиновна переводили желающим заголовки, подписи к снимкам. На одном из них все узнавали мальчика, державшего плакат «No Pasarán», стали искать его, выкрикивая имя, он оказался уже в автобусе, мы пошли к нему вручить газету, и, пока ее передавали, машина тронулась, увозя и нас с испанцами. И Ольга Константиновна из редакционной переводчицы превратилась во всеобщую, всем нужную, что только способствовало нам в деле, поскольку расширяло наши возможности, позволяя наблюдать жизнь гостей изнутри. Результат наблюдений — шесть газетных полос с корреспонденциями, заметками, интервью, информацией, которые немыслимо было бы подготовить без Ольги Константиновны. Она так увлеклась, что выглядела заправским репортером, с азартом выискивающим: сенсации. «Послушайте, — говорила, — Чарита в Ленинграде! Не знаете, кто это? Девочка, о которой писал Кольцов в «Правде», разве не читали? Она бежала из занятого франкистами Овиедо через фронт к республиканцам…» И мы поехали по школам на розыск Чариты. Долго не находили. Она гостила, как выяснилось, в частном доме, куда ни попасть, ни позвонить нельзя было. И все-таки мы вышли на нее благодаря предприимчивости Ольги Константиновны. Она привезла нас на вокзал за пять минут до отхода поезда, увозившего девочку в Москву раньше других. И мы успели записать ее рассказ о побеге через горы, который она договаривала, стоя уже на подножке вагона. Из-за спины Чариты выглядывал русский мальчик, ставший через несколько лет ее мужем…

Как видите, темп в работе задавался не нами, а переводчицей. Она сжалилась в конце концов, сказала: «Мальчики, бы устали, вы голодны, я тоже проголодалась, приглашаю домой, пообедаем». Сочли себя уговоренными… Квартира — в старинном доме в «морском» квартале города, на Красной улице, бывшей Галерной, рядом Адмиралтейство, неподалеку Ново-Адмиралтейский канал, Адмиралтейский проспект, набережные Адмиралтейская и Красного флота, мост лейтенанта Шмидта. И сама квартира — небольшой военно-морской музей. В передней, в гостиной, в столовой на стенах картины маринистов, портреты адмиралов. В ту пору я уже начал собирать литературу о флоте, и мне было любопытно угадывать, кто же тут изображен. Ушаков, Нахимов, Завойко, Литке, Бутаков, Макаров, есть и незнакомые. Между адмиралами — молодой офицер, лейтенант. Кто это? Накрывавшая на стол Ольга Константиновна перехватила мой взгляд, сказала: «Отец мужа…» Но имени ни того, ни другого не назвала. А я не решился спросить, дабы не показаться навязчивым. Напарник же мой вообще был чужд этой тематики, адмиралы его не волновали, лейтенанты тем более. К тому же появился объект, приковавший внимание Матвея: вернулась с занятий в институте дочь Ольги Константиновны. И таким образом зоны наших с ним интересов резко разграничились. Я углубился в рассматривание экспонатов «музея». А тут было что разглядывать. Чего стоил один только альбом «Русскій военный флотъ. Иллюстрированная исторія со временъ Петра Великаго до настоящаго времени. 1689—1905». Название привожу не по памяти, я уточнил его нынче в Ленинке. Книга из редких. Открывается фотографией «собственноручной записки Государя Петра Великаго о находкѣ ботика и первыхъ плаваніяхъ Его Величества». И далее — 250 гравюр, рисунков, снимков: знаменитые морские баталии, дальние походы, прославленные корабли. Некоторые из них стоят тут же в комнате, и я могу сравнивать рисованные изображения с объемными, с моделями из дерева и металла. «Подарены нашим другом капитаном 1-го ранга Юрьевым, — сказала хозяйка. — Это лучший в Ленинграде, если не в стране, корабельный моделист. Вот броненосец «Орел». Полюбуйтесь, как филигранно, с каким соблюдением всех пропорций, с какой детализацией, вплоть до точного числа заклепок, сделана эта модель… На «Орле» в Цусимском бою погиб дядя моего мужа, брат его отца; кавторанги Константин Леопольдович и Евгений Леопольдович были сыновьями питерского корабела, построившего немало судов на Охте». Назвала имена-отчества, а фамилия по-прежнему не прозвучала, возможно, из каких-то соображений, а может, случайно. Но я так и не узнал тогда, в чьей квартире мы побывали. Читатель-то, поди, давно догадался. И поэтому можно возвратиться на ледокол, ходовой мостик которого, пока мы вели подводную лодку, не покидал вместе с Белоусовым капитан 1-го ранга Евгений Евгеньевич Шведе.

Мы шли Карским морем, оставив позади и несколько в стороне от курса остров Вилькицкого с бухтой Шведе. Вот краткие сведения об ее открывателе из справочника «Известные русские мореплаватели»:

«Шведе Евгений Леопольдович (1859—1893), исследователь Карского моря. Летом 1893 г., командуя военным колесным пароходом «Лейтенант Малыгин», входившим в состав правительственной Енисейской экспедиции, перешел из Думбартона (Шотландия) в устье Енисея и поднялся вверх по реке до Енисейска. Исследуя часть Карского моря к востоку от выхода из пролива Малыгина, открыл к северу от п-ва Явай бухту, образующую южное побережье о. Вилькицкого. Во время плавания тяжело заболел и, возвращаясь зимой сухим путем из Енисейска в Петербург, умер в дороге».

А дома не дождется отца трехлетний Женя, которому предстоит долгая жизнь моряка и ученого. Проследим ее пунктирно:

занятия, как мы уже знаем, в Морском кадетском корпусе на Васильевском острове;

первые плавания корабельным гардемарином в Финском заливе, на Балтике, в шхерах на парусно-паровом корвете «Воин», на номерном миноносце, которым командовал старший лейтенант Георгий Брусилов, будущий полярный исследователь, в безвестии пропавший во льдах на шхуне «Святая Анна» при попытке пройти северным путем из Атлантики в Тихий океан;

производство в офицеры, в мичманы, окончание вслед за корпусом специальных штурманских классов, где среди преподавателей был Юлий Михайлович Шокальский, генерал-лейтенант флота, классик русской океанографии, так впоследствии написавший своему воспитаннику: