Анатолий Гордиенко - Первый комендант

— Почему они не выходят из лагеря? — прошептал Молчанов.

— Они привыкли, товарищ капитан.

— Некуда им идти — сироты. Отцы на фронте, матерей угнали, а может, уморили.

Молчанов, ссутулившись, сложил карту, и все они двинулись в город. Всюду чернели мёртвые развалины. Поднявшись вверх от порта, они наткнулись на старое кладбище, посреди которого белела церковь, затенённая толстыми деревьями. У кладбища, на другой стороне пустынной улицы, стояли уцелевшие двухэтажные деревянные дома. Зашли в один — побольше, покрепче. В комнатах валялись клочки бумаг, обрывки телефонного кабеля, пустые консервные банки, изжёванные окурки сигарет.

— Ну вот, здесь и будет наша комендатура, — сказал Молчанов. — Вызови, пожалуйста, Никулина — штаб дивизиона канонерских лодок, — обратился он к радисту.

Из разговора с Никулиным Молчанов узнал, что его ждёт Антонов.

Подошёл взвод автоматчиков. Принялись приводить помещение в порядок, выставили посты. Стали возвращаться разведгруппы. Они докладывали: противника в городе нет, пожары утихают, многие дома, улицы, переходы заминированы, взорвано пять мостов.

— Большая работа ждёт вас, мичман, — сказал Молчанов командиру взвода сапёров Жидкову. — Важная, опасная работа. Не спешите, действуйте наверняка, чтобы никто не сказал в наш адрес обидное слово. Помните, начинается настоящая боевая слава нашего батальона. Вы член партбюро, Михалыч…

Молчанов с Шишкиным составили список двенадцати отрядов патрулей, разбили город на зоны и послали туда отряды. Подошли три бронемашины. Две из них Молчанов отправил с патрульными отрядами к вокзалу. И всё-таки ему казалось, что маневренных патрульных нарядов мало, особенно его тревожила ночь. С этого он и начал свой доклад Антонову, когда все собрались в кают-компании флагманского корабля большого охотника «Марсовый».

— Хорошо, выделим несколько групп моряков с кораблей, — сказал Антонов.

— Нужны ещё войска. Могут быть всякие неожиданности, — сказал Молчанов.

— Ближе всех к Петрозаводску, пожалуй, триста шестьдесят восьмая дивизия. Я запрошу «добро» у командования фронта, пошлём за ними корабли, к ночи будут здесь. Теперь о ваших дальнейших действиях, капитан.

— Охрана города, а если понадобится, то и оборона. Разминирование, строительство мостов. Все дороги, ведущие в город, нами блокированы — это первое. Второе — нужно подумать, чем завтра кормить детей и стариков, которые пока продолжают находиться в лагерях. Дел оказалось много, Неон Васильевич. Мне бы надо ещё раз лично осмотреть город, прикинуть, где разместить свой батальон, ну и части, которые уже на подходе.

В ночь на 29 июня пароход «Полоцк» доставил миномётный взвод Малинина, артиллерию, канонерская лодка «Московский комсомолец» — последних десантников батальона. Вслед за ними на катерах прибыло подкрепление — автоматчики 368-й дивизии во главе с капитаном Харченко. Им Молчанов поручил занять оборону на аэродроме Бесовец и на дороге Петрозаводск—Пряжа; своих людей отозвал на охрану города. Ранним утром в город вошли усталые, запыленные бойцы под командованием начальника штаба Писаревского, продвигавшиеся по дороге от Деревянного. Они задержались: разбирали многочисленные завалы, обезвредили более 300 противопехотных и противотанковых мин.

Батальон разместился на улице Гоголя, там уцелели дома, сараи, складские помещения. Молчанов собрал командиров, выслушал их доклады. Сообщения радовали: в городе царило спокойствие, диверсанты, шпионы не обнаружены. Сапёры мичмана Жидкова за полдня обнаружили 280 мин. Капитан Резвый доложил, что в городе сильная загрязнённость, водопровод не работает, но вода в заливе и речке не отравлена, заболеваний не наблюдается. Интенданты Пермяков, Мальцев, Михайловский заверили, что к полудню передвижная пекарня выпечет хлеб, а две полевые кухни будут целиком работать на детей из лагерей. Однако продуктов мало, и об этом хорошо бы своевременно доложить командованию флотилии.

29 июня с юга в столицу Карелии вошёл 1228-й стрелковый полк 368-й дивизии под командованием подполковника Кулакова, а с севера, форсировав Суну и выбив затем противника из Шуи, вступил 3-й батальон 1070-го полка 313-й дивизии, которым командовал Кузнецов. Улицы Петрозаводска ожили, ревели моторы, ржали лошади, тут и там слышалась лихая солдатская песня.

Молчанов и Шенявский с ординарцами и офицером связи шли по городу. Шенявский, возбуждённый, тоже не спавший ночь, рассказывал, жестикулируя большими руками:

— Как народ нас ждал! Сколько мук люди приняли, но не покорились! Одна женщина в концлагере сохранила красное знамя. Три года берегла! Рогозкина Анна Севостьяновна. Я записал, буду в ротах на политзанятиях рассказывать. Знаешь, как было? Только пришвартовались катера Капустина, вдруг моряки видят — бегут люди. Впереди эта самая Анна Севостьяновна, в руках у неё знамя. Подбежала, плачет от счастья: «Возьмите, сыночки, вы первые наши освободители…»

Подошли к Лососинке. Мост близ Онегзавода лежал в воде, уродливо горбатясь толстыми брёвнами, обгорелыми досками. Перебрались кое-как, пошли на территорию завода — повсюду груды ржавого металла, чёрные стены, битый кирпич. Вдалеке громыхнул железный лист, у обгорелого локомобиля они увидели худого человека в потёртом брезентовом плаще. Тот заметил военных, подошёл, поздоровался, представился:

— Чистюнин, местный учитель. Был в концлагере. Вчера нас освободили, а сегодня я собрал ребят, и мы записываем, делаем рисунки всех разрушений, ходим по всем улицам. Я вот с альбомом здесь. Что стало с нашим знаменитым заводом! Ведь в этом месте, может, нога самого Суворова ступала. Какие пушки лили наши предки! «Петрозаводск знаменит!» — воскликнул Суворов, увидев на пробном поле, как ядра метко ложатся в цель…

Все вместе они поднялись из низины, вышли на старинную круглую площадь, посреди которой на массивном гранитном постаменте стояла кургузая пушчонка.

— Эта площадь — святыня города, — прошептал Чистюнин. — Здесь стоял великолепный памятник Ленину. Автор — знаменитый Манизер. Наши умельцы сами камень отыскали, сами вытесали. Фашисты хотели взорвать, но побоялись гнева народного. Вывезли куда-то.

Учитель повёл их дальше по городу, точнее, по огромному нескончаемому пепелищу. Кусок огромной полукруглой стены высился на месте красавицы гостиницы «Северной», в руинах лежал университет. Были сожжены, разрушены институт культуры, публичная библиотека, дом пионеров, финский театр, дом связи, речной вокзал. Уничтожены больницы, паровозное депо, электростанции, типография, крупнейшая в стране лыжная фабрика.