Павел Бажан - О науке и не только

Меня оформили слесарем судомеханического цеха № 4.

Каждый день нужно было вставать в 5 утра, впроголодь бежать на ул. Маслякова на трамвай (на автобус денег не было, а в трамвае даже иногда удавалось проехать бесплатно), затем у Московского вокзала пересаживаться на другой трамвай и еле-еле успевать к 7-00 проскочить проходную завода. В 16–00 работа заканчивалась, и мы на трамвае ехали в филиал института, расположенный на улице Страж Революции.

Занятия были с 18–00 до 21–00, после чего мы ехали в студдом, в 11 часов вечера наскоро ели и падали в койку.

Катастрофически хотелось спать, а ведь суббота была рабочим днем, и можно было отоспаться только в воскресенье. Я спал везде: стоя в трамвае и держась за верхний ремень, в обед в раздевалке, лежа на крыше шкафчиков с рабочей одеждой, сидя с поднятой головой на лекциях в филиале, если можно было сесть на задний ряд аудитории. Какие уж тут знания! Их и не было, и я до сих пор ощущаю недобор фундаментальных основ математики, физики и химии на институтской скамье.

Но зато я увидел, как на самом деле работает рабочий класс с его разделением на избранных и остальных. Избранные — передовики производства, депутаты советов и пр. — всегда были обеспечены высокооплачиваемой работой, наверное, требующей более высокой квалификации и опыта, а остальные, вроде меня, пробивались низко оплачиваемыми операциями типа нарезки внутренней резьбы в отверстиях крепления крышек захлопок. Наверное, такое разделение труда применительно к нам, студентам, было правильным — лично я при выполнении простейшей операции нарезания резьбы поломал немало метчиков.

Весной меня перевели в 1-ый судомонтажный цех в качестве слесаря-монтажника 3-его разряда, жизнь стала веселее, я участвовал в достроечных работах на теплоходах проекта № 576 типа «Шестая пятилетка», появились ростки интереса к специальности. Но и здесь были свои заморочки, старые слесари в погоне за рублем халтурили и меня принуждали к этому. Увидев однажды, что я пытаюсь рассверлить в рулевой рубке неточно расположенные отверстия в судовом фундаменте для крепления рулевой колонки, опытный напарник обругал меня и показал, что нужно делать в таких случаях: он просто забил ручником болты в несостыкованные должным образом отверстия, снеся всю резьбу, после чего гайки оказались ненужными. В один из дней в гавани завода утонул достраивающийся лайнер «Советский Союз» — по слухам кто-то забыл закрыть принимающие воду отверстия. Вчера уходили с работы — лайнер стоял у достроечной стенки во всей красе, наутро пришли — из воды видна только часть надстройки.

Естественно, отверстия закрыли, воду откачали, но в душе осадок остался. Зато выйдешь во время работы на палубу, вокруг красивые особой красотой линий суда, река, незабываемый запах масла, краски и чего-то еще, волнующего, далекого.

Днем по воскресеньям я много играл в настольный теннис, часто успешно, и были даже мысли отказаться от баскетбола в пользу настольного тенниса. Правда, эти мысли так и остались мыслями.

Ребята в комнате были хорошими товарищами. Помню, я болел чем-то простудным с высокой температурой, но ночью встал в туалет, расположенный на втором этаже (наша комната была на первом). Вова Любимов забеспокоился моим долгим отсутствием и пошел проверить, все ли в порядке. Он нашел меня без сознания на лестничной площадке между этажами и приволок обратно в комнату. На следующий день он принес мне большой апельсин, купленный, видимо, в коммерческом магазине, то есть по нашим тогдашним меркам втридорога. С этого апельсина началось мое выздоровление, и я помню его до сих пор.

Кстати, не нужно верить злопыхателям, которые клевещут на быт советских людей в те годы. В магазинах горками стояли банки крабовых консервов и черной икры, повседневные продукты, крайне дешевые, были всегда, на Средном рынке рядом с общежитием продавались даже ананасы. Ситуация испортилась в 1962 г., когда проявили себя во всей «красе» хрущевские сельскохозяйственные «реформы». Реформы трясли Советский Союз как в лихорадке, создавались и упразднялись новые министерства и ведомства, партийные и хозяйственные структуры то разделялись на городские и сельские, то вновь объединялись, в стране царила такая кадровая неразбериха, что целые отрасли нашей экономики на фоне сталинского порядка были буквально парализованы. Из продажи в магазинах пропало мясо и молоко, в 1963 г. начались перебои с хлебом, в столовых бесплатный хлеб пропал, а в продаже хлеб стал крайне низкого качества и порой похожим на замазку, потому что выпекался из невообразимой смеси ржаной, кукурузной и гороховой муки с какими-то добавками. Так продолжалось до конца 1964 г., пока, наконец, горохово-кукурузного шута, безграмотного разоблачителя «культа личности Сталина» не сняли со всех постов, и уже в 1965 г. ситуация нормализовалась. В публикациях либеральных «историков», во множестве появившихся в 90-е годы прошлого века, его время называли «хрущевской оттепелью», а самого Хрущева — либералом. Но на самом деле никаким либералом Хрущев не был. В реальности это был типичный малограмотный партаппаратчик с узким кругозором жителя украинской глубинки, хотя украинцем по паспорту он не был. Он любил ходить в «вышиванке» — как нынешние «укры» — и гордился своей малограмотностью «от народа», а выдвинулся на первые роли благодаря стечению обстоятельств, вызванному борьбой кланов за власть после смерти великого диктатора, природной хитрости, подлости (убитый им Берия был лучшим другом Хрущева), беспринципности. Исторические факты свидетельствуют — правление Хрущева дорого обошлось нашей стране и послужило началом ее конца.

Те, кто обвиняют советскую власть в дефиците продуктов питания, умалчивают, что это был дефицит крайне дешевых продуктов. Продукты, продававшиеся по так называемым коммерческим (читай рыночным) ценам, лежали в изобилии на прилавках коммерческих магазинов. Простое сопоставление цен показывает, что цены в коммерческих магазинах и магазинах потребкооперации были на уровне нынешних цен в обычных сетевых продовольственных магазинах, а в дефиците были продукты питания, цена на которые была в примерно в два-три ниже, чем в коммерческих магазинах. Это все равно, что сейчас появились бы магазины, в которых продавалась бы высококачественная колбаса по цене 150 руб. за килограмм, цена на которую в нынешних магазинах составляет 500–600 руб. за килограмм. Думаю, что в такие магазины и сейчас выстраивалась бы очередь, сметавшая все с прилавков.