Павел Бажан - О науке и не только

В Борисоглебске к нам вновь приехала моя сводная сестра Мила, вскоре поступившая в Борисоглебский педагогический институт на физмат. На Украине, откуда она приехала, человеку без связей и денег поступить в вуз было невозможно (так она говорила), а в Борисоглебске это оказалось легко. Она сразу же обросла кучей поклонников, приличных и не очень. Я запомнил одного: курсанта Борисоглебского военного училища летчиков — высокого, стройного, белокурого венгра — тогда в этом училище обучались посланцы стран Варшавского Договора. Я мало обращал внимания на ее тогдашнюю жизнь, но запомнил ее балетные пуанты и уличных поклонников, пытавшихся с моей помощью снискать ее расположение.

Закончив институт, она уехала по распределению в какой-то поселок в Средней Азии и, отработав, вернулась на Украину и вскоре оказалась в Киеве, в институте кибернетики АН УССР и защитила диссертацию на соискание ученой степени кандидата экономических наук. Мы с ней долгое время дружили, она приезжала к нам в гости с семьей и без, я же, бывая в Киеве, часто останавливался у них. Одно время я рассорился с ней — она, следуя курсу хохляндской упертости руководства своего института, не смогла или не захотела организовывать отзыв на мою докторскую диссертацию, дескать, по системному подходу мы (институт кибернетики) — головная организация, а ты у нас не докладывался.

Возможно, ее руководство хотело поставить на место «москаля».

Через много лет она нашла мой электронный адрес, наверное, с помощью ярого самостийника А. Белокурица, работника Регистра судоходства Украины, с которым мы встречались неоднократно на совещаниях рабочей группы Международной Ассоциации органов технического надзора и классификации судов по НИР в Сопоте (Польша). Несколько лет мы с сестрой обменивались электронными посланиями, но все закончилось в 2015 г.: для нее и ее семьи стало опасным поддерживать переписку с российским адресатом. Что с ней теперь, я не знаю. Мой сводный племянник, Сергей Ершов, сын сестры, защитил в Киеве докторскую диссертацию, наверное, в 2015 г. Тематику его научных интересов можно понять из названия одной из его статей: «Модель интеллектуальных агентов, основанная на нечетной логике высшего типа», которую я нашел в интернете.

Интересен факт развития антирусских настроений на Украине в 70-е годы прошлого века, в период внешнего благоденствия нашего народа. Сережа должен был получать паспорт и встал вопрос, какую национальность ему записать.

Отец (Ершов) хотел записать сына русским, но тут стеной стала Мила, никогда не замеченная мной в русофобских настроениях: — только украинец. Когда я спросил ее об этом, она намекнула мне, что у русского в Киеве перспектив не будет, и что процесс украинизации уже набрал полный ход. А муж сестры Володя иногда в шутку вещал: «Увага! Увага! Говорыть радио Стэпана Бандеры». И это в 70-е годы, в 70-е!

Я же, несмотря на свои украинские корни, никогда не чувствовал родство с украинцами, «щирыми» или нет. Их менталитет всегда был мне неприятен. Родители и даже бабушка никогда не разговаривали со мной по-украински, хотя между собой общались иногда на суржике. Одно время мне нравились некоторые украинские народные песни, но с «революцией гидности» прошло и это. Считаю, что украинский национальный характер, характер деревенского жлоба, ни к чему иному, как к национализму, бандеровщине, привести не мог. Семена, посеянные «незалежными» масс-медиа, упали на благоприятную почву, подготовленную украинским национальным характером, и породили дикую русофобию, которая разгулялась теперь на просторах бывшей «братской» республики. Никакие они нам не братья, видимо, братских народов не бывает в принципе — просто они могут иногда казаться таковыми.

Где бы мы ни жили, во всех школах я учился хорошо. За это я должен благодарить мать, которая за каждую четверку закатывала мне скандал с подзатыльниками. Начиная с четвертого класса, каждый учебный год заканчивался экзаменами, что формировало лично у меня привычку не бояться публичных отчетов. Школу я закончил с серебряной медалью в 1958 г., но как раз в этот год отменили привилегии для медалистов при поступлении в вуз (до этого года золотые медалисты принимались в вуз без экзаменов, серебряные медалисты сдавали, по моему, только один экзамен). Это начались бессмысленные реформы Н. С. Хрущева, что уже тогда не способствовало моей любви к этому партийному бонзе. Впоследствии я убедился в своей правоте — Хрущев принес моей Родине столько вреда, что до сих пор проявляются последствия его волюнтаристических начинаний.

Лично я считаю, что именно с Хрущева началось движение моей страны СССР к «революции хищников» 1992 г. — прежде всего я имею в виду выведение партноменклатуры из-под контроля соответствующих органов и наделение ее привилегией безнаказанности. Это послужило причиной морального разложения партийных боссов и идеологического перерождения членов их семей, прежде всего детей.

Но вернемся к учебе. Встал вопрос, где учиться дальше.

Может и были советы родителей на эту тему, но я о них не помню. Москва меня, провинциала, пугала, Ленинград казался далеким и неприветливым, Воронеж, Рязань, Тамбов — слишком провинциальными. Однажды я увидел на карте точку-кружок Горький, и этот город отныне стал моей idee fix.

В какой институт там поступать? Конечно, в политехнический.

А факультет? Вопрос, потому что никакого круга предпочтений в отношении будущей специальности и работы у меня не было. Мне нравилась радиотехника, и я стал думать о ней, пока не приехал в институт — конкурс на радиотехнический факультет был самым высоким. Какой же факультет выбрать? Наверное, сказалась романтика — я выбрал кораблестроительный факультет.

Видимо, в душе я мало ценил свою серебряную медаль и понимал, что провинциальные школы вряд ли могут дать хорошие знания. К этому подсознательному заключению в процессе подготовки к вступительным экзаменам добавилось неприятное понимание, что в школе меня учили, но не тому, потому что обнаружил, что другие абитуриенты используют при подготовке к экзаменам пособия, о существовании которых я и не подозревал, и которые представляют знания на совсем другой платформе, чем та, которая сформирована у меня. Относительно медали я оказался прав, моя серебряная медаль оказалась не свидетельством знаний, а скорее свидетельством прилежания за годы учебы в школе. В общем, на заключительном приемном экзамене — физике — мне поставили двойку, что автоматически поставило крест на всех моих абитуриентских надеждах, и мне пришлось возвращаться под родительскую опеку в Борисоглебск — я еще был несовершенолетним.