Павел Бажан - О науке и не только

В 1949 году после окончания строительства Рогачевского завода сухого и сгущенного молока отцу предложили возглавить строительство такого же завода в г. Овруч Житомирской области и далее пошло-поехало: 1,5–2 года на одном месте, затем перевод на новое строительство и т. д.

Рогачев, Овруч, Купянск Харьковской области, с. Ижевское Рязанской области, р. п. Баланда Саратовской области (в 1962 г. преобразован в г. Калининск), р. п. Аркадак Балашовской области (ныне город Саратовской области), г. Борисоглебск Воронежской области. Из Овруча отца перебросили на строительство завода сухого и сгущенного молока (сейчас молочно-консервный комбинат) в г. Купянск Харьковской области, маленький городок, но крупный железнодорожный узел, выгодно расположенный на реке Оскол при впадении в нее реки Купянка. Почему-то в моей памяти эти реки поименованы как Старый и Новый Оскол. Здесь я научился плавать. Дело было так. Родители не препятствовали моей самостоятельности, скорее способствовали ей, и летом я днями пропадал на речке без попечения взрослых. Взятого с собой куска хлеба с яблоком на день не хватало, и весь подножный корм — рогатые, но мучнистые водяные орехи, какие-то съедобные корешки, ежевика, дикая малина — мне был хорошо известен и освоен.

Водяной орех (чилим) живет в воде, его гибкий плавающий в воде стебель прикрепляется ко дну прошлогодним орехом, как якорем, а на поверхности воды плавают листья-«звезды», похожие на вязаные ажурные салфетки. Хотя водяной орех закрепляется в воде на мелководье, но для его добычи приходится нырять, а так как есть хочется всегда, то следствием такого времяпровождения был постоянный насморк.

Я не был первым, история знает много случаев, когда чилим спасал людей от голода. Не помню только, кто-то показал мне этот орех как еду, или я дошел до этого самостоятельно. Теперь-то я знаю, что семена водяного ореха содержат много питательных веществ, они вкусны и очень полезны. Водяной орех (его еще называют рогульник, чертов орех, рогатый орех, водяной каштан) едят в сыром виде, запекают (на вкус он похож на жареные каштаны), отваривают с солью. Из чилима готовят муку и крупу, разнообразные блюда и кондитерские изделия. В азиатских странах его подают как закуску, поджаренным и подсоленным. Могу со знанием дела отметить трудность раскусывания водяного ореха в полевых условиях.

Почему-то место впадения речки Купянка в Оскол я не запомнил. Сама эта речка не помнится мне широкой или глубокой. Во всяком случае, я регулярно переправлялся с ее правого берега на левый за водяными орехами и корешками, не умея плавать. Но вот пришла какая-то необходимость форсировать Оскол, тоже неширокую реку, протекавшую метрах в 200-х от Купянки. Привязав к голове (или к шее?) свою нехитрую одежонку, я самонадеянно вошел в воду и начал движение в нужном направлении. Может быть, я передвигался прыжками — погрузился, оттолкнулся от дна вперед, помогая себе руками, снова погрузился и т. д. Видимо, теоретически я был подкован в том, что касается техники плавания, но на практике реализовать эти знания не получалось. Но вот метров за 15 до левого берега Оскола дно ушло из-под моих ног. Секундная паника, но быстро взял себя в руки. Барахтаясь, думаю: или возвращаться или — вперед.

Вперед! И вдруг поплыл, правда, по-собачьи. С тех пор плаваю, брасс, кроль, дельфин, баттерфляй — эти техники я освоил самостоятельно уже лет в 20. Думаю, что успехи в индивидуальном (без помощи других) преодолении трудностей, подобных описанной, и сформировали мое эго (часть человеческой личности, которая осознается как «Я» и находится в контакте с окружающим миром посредством восприятия), сообщившее мне, что на собственные силы можно полагаться, и способствующее в конечном итоге трансформации девизов от «Надеяться только на себя!» до «Если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам!» (последний девиз приписывается Фердинанду Порше. Этот девиз сопровождает всю мою сознательную жизнь).

В Купянске мы впервые жили в многоэтажном многоквартирном доме, а не в одноэтажном максимум двухквартирном строении, как в Рогачеве и Овруче. Каким-то образом я подружился со старшими ребятами, жившими в соседнем подъезде. Они были взрослыми, учились в восьмом или даже в девятом классе, были отличниками, играли в шахматы и даже участвовали в городских шахматных соревнованиях. У одного из них был патефон (или проигрыватель?) и коллекция виниловых пластинок с ариями из оперетт, которые произвели на меня сильное впечатление, и другой популярной тогда музыкой. «Ария Периколы», «Выходная ария Сильвы», «Куплеты Нинон из оперетты «Фиалка Монмартра» (Карамболина)», Чардаш Монти — я готов был слушать их чарующие меня звуки часами. Позже, уже в зрелом возрасте, я понял, почему в той коллекции пластинок было так много оперетты — в нашем доме жила очень известная впоследствии солистка оперетты Татьяна Шмыга с мужем-генералом. Об этом «престижном» факте я узнал уже потом от матери.

Общаясь со своими старшими товарищами, я не мог не быть вовлеченным в атмосферу шахматной игры. Испанская партия, Защита Нимцовича, Королевский гамбит, Контргамбит Альбина, Берлинская защита — от такого у любого сместятся ориентиры. Не сразу, но все-таки я понял, что для шахмат я не рожден. Позже была осознана и причина — малый объем кратковременной памяти. В шахматах, в карточных играх и даже в домино необходимо заполнять кратковременную память большим объемом информации, комбинировать данные, просчитывать возможные ситуации. Это мне не дано.

В шахматы с той поры я больше не играл — почему-то стало неинтересно. Как шутка судьбы, на 75-летие получил от Речного Регистра подарочные шахматы. Отец любил и умел играть в преферанс, видимо, с кратковременной памятью у него все было в порядке. Преферанс я тоже люблю, но играю плохо, потому что могу контролировать только максимум две масти, а надо — четыре.

Родители рано начали приучать меня к труду и начали с сельхозработ, в результате чего я навсегда возненавидел прополку, окучивание, уборку урожая, огородничество, садоводство и агрономию. Свой вклад внесла и провинциальная школа, школьники в малых городах и поселках в те времена регулярно оказывали «шефскую» помощь колхозам и совхозам в прополке свеклы, уборке картофеля, капусты и т. п. Беспредельно уходящие к горизонту свекольные и картофельные поля с тех пор вызывают у меня легкую дрожь и поднывание поясницы. Думаю, что именно на сельхозработах детства и юности, когда часами приходилось работать полусогнувшись вперед, я и «подготовил» спину к регулярным с 45-летия спазмам поясничных мышц, причиняющим порой невыносимую боль.