Павел Бажан - О науке и не только

В маленьком городке трудно найти работу по вкусу, и я направился устраиваться на Борисоглебский вагоноремонтный завод МПС, расположенный прямо за железнодорожным вокзалом в 30 минутах ходьбы от дома. Теперь этот завод сменил специализацию и стал ООО «Борисоглебский ордена Трудового Красного Знамени завод химического машиностроения».

Перемена специализации в постсоциалистические времена постигла многие заводы и заводики в малых городах. Тогда, в 1958 г., конечно, предположить такие промышленные метаморфозы было трудно.

Токари моей квалификации на этом заводе оказались не нужны, мне предложили стать строгальщиком, естественно с периодом ученичества. Делать было нечего, начал учиться строгательному делу. Работа была в три смены, и каждую третью неделю в тяжелом пальто, перешитом из отцовской офицерской шинели, в снег и слякоть, в темноте, проклиная все на свете, в половине двенадцатого ночи я шел на работу.

Со временем нашлись и приятные моменты, например, подглядывания в женский душ из мужского туалета через дыры в стене, выполненные кем-то с любовью и замусоленные до блеска. В одну смену со мной работала токарем приятная молодая женщина, с которой я договорился об уроках правильного поцелуя. Нет, ничего интимного она не позволяла, а учеба осуществлялась с помощью помидорин среднего размера. Почему-то я вспоминаю ее с теплотой.

Другая женщина-токарь запомнилась рассказами о том, как она выдавала мужу в ее критические дни три рубля и посылала к своей подруге во избежание потери навыков.

Перед Новым годом я сдал нужные квалификационные экзамены, получил квалификацию строгальщика 3-го разряда, и мы с другим бывшим учеником пошли благодарить учителя к нему домой. Не помню, какой подарок мы ему приготовили, но помню, что в винный презент входили две бутылки ликера, чем вызвали его осуждающее покачивание головой. В результате оба ученика напились до положения риз и еле-еле нашли дома. На первую зарплату я купил проигрыватель, чем немало огорчил мать, которая надеялась, что я принесу эту зарплату домой в бюджет семьи.

В то время загруженность завода была крайне неравномерной, и через пару месяцев меня временно на месяц перевели разнорабочим на стройку. Как сейчас помню, за работу разнорабочим в течение месяца я получил зарплату в размере 62 руб. 50 коп. Носил носилки с раствором или кирпичами на третий этаж (крана не было), вязал узлы арматурной сетки и настолько отупевал к концу рабочего дня, что мечтал только о том, как бы напиться по его окончании.

Именно тогда я решил во что бы то ни стало поступить в институт и начал прикладывать максимальные усилия по подготовке к вступительным экзаменам. При заводе была своя баскетбольная команда, играющая на первенство города, в которую меня приняли на вторые роли, и здесь впервые я получил от тренера, одного из лучших баскетболистов города Юрия Блинова по прозвищу «Пышка», первые уроки осмысленной игры в баскетбол. В тот год мы стали чемпионами города, что, видимо, способствовало зарождению моей сохраняющейся до сих пор любви к этому виду спорта.

Настало лето 1959 г., и я по бесплатному билету как работник железнодорожного транспорта вновь поехал в Горький, где уже осознанно и без колебаний подал документы на кораблестроительный факультет политехнического института им. А. А. Жданова. Денег у меня было в обрез и рацион питания в некоторые дни составляли только батон и три бутылки сладкой горячей воды. В результате к концу приемных экзаменов на шее и теле образовалась россыпь фурункулов и карбункулов, но вступительные экзамены я сдал, правда, последний экзамен — опять физику — с трудом и только на тройку. Этого хватило с запасом, и вот я — студент первого курса. Короткий визит домой за вещичками и: здравствуй Горький! Радость поступления была омрачена непредоставлением общежития, и мне пришлось начинать студенческую жизнь на частной квартире в полуподвале на ул. Свердлова с молодой по моим нынешним меркам хозяйкой, которая явно имела на меня виды и крайне огорчилась, когда недели через две мне все же предоставили общежитие — место в шестиместной комнате № 1 студдома (Дома Студентов) № 1, бывшего Вдовьего дома, построенного в 1887 г. нижегородским купцом-старовером Н. Бугровым.

Жизнь в студдоме была веселой. В один из выходных дней к нам в комнату зашел пятикурсник-металлург, познакомивший желторотиков с традициями общежития, которые заключались в том, что за трудовую неделю каждый из нас должен скопить 1 руб. 50 коп на пьянку в субботу и 1 руб. — на выпивку в воскресенье. Имелась ввиду одна бутылка (0,6 л) крепленого румынского вина «Рымникское» стоимостью 2 руб. 50 коп на двоих и пара плавленых сырков «Дружба» в субботу и одна бутылка того же вина на троих с одним плавленым сырком — в воскресенье. В те времена рубль для нас был довольно большой суммой — в студенческой столовой можно было пообедать за 40–60 коп при бесплатном хлебе, который не нормировался.

В каждые субботу и воскресенье в актовом зале были танцы (теперь дискотека), на которую пускали девушек из соседнего общежития педагогического института, да и всех девушек, которые желали с нами познакомиться. Атмосфера бурсы царила в комнате и студдоме, об учебе вспоминалось в последнюю очередь. Я тут же записался в духовой оркестр, в котором играл на втором альте, а иногда на барабане, во всяком случае, когда-то у меня была фотография, сделанная 7 ноября 1959 г. на демонстрации, где я запечатлен в пальто, в кепке и с большим барабаном на шее.

Все, о чем я рассказываю, происходило вечерами в нерабочие дни, а в рабочие дни мы, увы, работали и учились.

Тот же недоброй памяти Н. Хрущев придумал еще один способ повышения квалификации будущих инженеров и приближения студенчества к народу — студенты первых курсов очного обучения всех вузов должны были работать в штатных должностях на производстве, а учиться должны были вечерами. Наша группа СУ-2 была направлена на завод «Красное Сормово», и когда я поехал оформляться, то на остановке «Дарьино» я увидел картину, иллюстрирующую быт рабочего класса тех времен: у павильона остановки валялся в пыли молодой парень с расстегнутой ширинкой и вываленным наружу хозяйством, одна нога которого лежала в луже сами знаете чего.