Михаил Салай - По знакомым дорогам

Вокруг нас — болото и толстые сосны — ребята называли их противотанковыми. Казалось, день закончится спокойно, отдохнем, обсушимся. Но если все дни в Ново-Басанском лесу по напряжению и какой-то давящей бесперспективности были самыми трудными, то самыми черными стали их последние часы.

Мы послали Дунаева с разведкой проверить, нет ли из этого леса-капкана дорог, не перехваченных гитлеровцами. Не нашли, будто не было таких дорог. Все закрыты врагом. А по одной дороге — это видели разведчики — к карателям подошло подкрепление, не меньше двух свежих батальонов. К вечеру Дунаев возвращался в лагерь просекой, которую наши диверсанты заминировали, но пикетов там не поставили, и разведчики налетели на свои же мины. Погибли Николай Анисенко и Михаил Сибирский. Пострадали Михаил Осадчий и Федор Калашников. Первый был серьезно контужен, второй ранен осколками в глаза и лицо. Его долго и терпеливо лечила Александра Сергеевна Иванова-Коротченко — не только перевязывала раны, но и собирала в лесу ягоды, варила кисель, размачивала комочки хлеба и кормила с ложечки, потому что боец не мог есть твердое. Оба не покинули нас, лечились в соединении, в лесу. Михаил Осадчий весной уже, кстати, перенес одно ранение и тоже лечился «дома». Правда, первое ранение было не очень тяжелым, а это похуже…

Дунаев не пострадал. Можно сказать, случайно остался в живых. Но вот беда — взрывы обнаружили нас! Про беду, как известно, недаром говорится, что она не приходит одна. Пришла беда — открывай ворота!

Гитлеровцы предприняли несколько бросков, пока еще не окончательно стемнело. Первыми их встретили и отбили щорсовцы. К чапаевцам опять придвинулись танки. Я послал туда помощь во главе с Кочубеем. Помог второму и третьему отрядам и Каменский. Фашистов задержали. Надолго ли? Они обложили болота, концентрируя силы, и вели нарастающий обстрел партизан, которые уже два дня не ели и снова не могли сварить себе никакой еды. Лошади, тоже голодные, стояли в упряжках.

Передышку нам дала ночь. До утра…

Ночью к нам в лагерь пришли несколько партизан со стороны Нежина, те самые, что знали этот Ново-Басанский лес со всеми его тропами как свои пять пальцев, потому что входили в тот отряд, о котором я уже упоминал. Они сделали короткий рейд на север, а теперь возвращались. Натолкнулись на засаду у села Ярославка, одного из ближних сел, забитых карателями, привезенными из Киева, чтобы уничтожить нас. Новобасанские партизаны, ведя бой, разделились на две группы, которые отошли в разных направлениях, оторвались от карателей.

Одна встретилась с нами. Сразу поняли новобасанцы, как нужна нам их помощь, и стали обсуждать, есть ли такая дорога, которая может скрытно вывести из леса большое соединение с обозами, то есть со множеством лошадей. Я и Негреев обговорили разные варианты…

Легко, конечно, сказать, и даже с ухмылкой: ну вот, как трудно, так сейчас же выручает какая-то тайная дорога, неведомая врагу. А чему же тут удивляться? Нечему, если подумать. В какой-то, очень малой доле это была и счастливая случайность, можно допустить, но далеко не только. Далеко! Партизаны оставались хозяевами своих лесов. Да, мы были хозяевами своей земли, даже захваченной врагом. И как хозяева, естественно, мы знали ее лучше захватчиков. Наше детство протопало по ней, по этим грибным тропинкам, по этим просекам босыми ногами — это не только лирика…

Новобасанцы обдумывали, подсказывали, но главную роль сыграл политработник Чапаевского отряда Андрей Борисенко, который прибыл в отряд недавно, из соседнего Кабыжчанского леса. Ново-Басанский лес он знал не хуже коренных новобасанцев и показал дорогу.

В каком она состоянии? Пройдет ли, протолкнется ли по ней обоз?

Тут же послали Александра Алексеева с разведчиками проверить это. А пока ходила разведка, бойцы «позавтракали». Я беру простое слово в кавычки, потому что уже вторые сутки мы ели только сахар. «Майор» раздавал его по горсти. Сладко, да не жирно, а все же еда! Запивали водичкой и держались.

Вернувшись, Алексеев доложил, что дорога проходима, а главное — на ней нет фрицев, обнаружилась все же прореха в их кольце! Я дал указание Мейтину, чтобы раздали еду из НЗ — неприкосновенного запаса. Был такой запас и у лошадей, их тоже накормили. И началось движение по узенькой лесной дороге, пропавшей в кустах и сырых травах. Ах, как она пригодилась!

Погода нам опять помогала, хоть говори — молитвами Погуляя. Дождь — проливной, гром — орудийный, молнии вспыхивают на миг, позволяя видеть друг друга и ориентироваться, и вновь темно — хоть глаз выколи.

В глубине леса, потихоньку отправляясь за нами, как бы тая, специальная группа с шумом перегоняла лошадей и повозки, создавала для противника видимость жизни лагеря. Вот, мол, лесные жители-партизаны маются под дождем, куда им деться! Изредка стреляли из автоматов и пулеметов, подчеркивая тревогу за охрану лагеря, которого давно не было.

Мы двигались почти под носом у гитлеровцев, и подрывники на ощупь минировали дорогу за последней заставой, группой прикрытия.

Вышли из леса незамеченными и перед рассветом такой же заброшенной полевой дорогой, минуя села, приблизились к шоссе Киев — Прилуки. Здесь гитлеровцы, если бы заметили нас, могли отрезать путь танками. Не успели, не заметили. Шоссе осталось за спиной, но еще ждал переход через железную дорогу Москва — Киев. Мы держали курс на разъезд Марковцы. Разведка донесла, что он охраняется только мадьярами и полицейскими, потому что все гитлеровцы до сих пор «окружали» нас в Ново-Басанском лесу.

Шли мы быстро, рассчитывая на внезапность. Кочубей с конным взводом бросился на Марковцы из ложбины. С дороги повели в атаку свой отряд Каменский и Малов. И мадьяры бежали вдоль железнодорожной насыпи, укрываясь за ней и отказываясь от боя. Потом наш подпольщик, работавший на этом разъезде, доложил, как мадьярский командир сказал: «Ох, большой партизан идет. Не будем стрелять, может быть, и он нас не тронет!» Заметив, что уходят мадьяры, полицаи также бежали в лес.

Мы еще переходили железную дорогу, когда со стороны станции Марковцы показался бронепоезд. Он катил перед собой две пустые платформы — на случай, если дорога заминирована. Наши диверсанты Морозов и Юрченко действительно заминировали ее справа от разъезда, откуда могли показаться гитлеровцы скорее всего. Оттуда и появился бронепоезд. Платформы взлетели на первой мине, а вторая не срабатывала.

После первого взрыва бронепоезд остановился и начал обстреливать нас. Я послал к бронепоезду Шкловского с группой партизан, вооруженных ПТР. Началась перестрелка, и поезд тронулся, медленно откатываясь.