Лев Баусин - Спецслужбы мира на Ближнем Востоке

Проехали мимо открытой лавки горшечника, который занял своим разнокалиберным товаром не только тротуар, но и проезжую часть.

Лариса продолжала молчать. Она не задавала мне никаких вопросов ни о моей работе, ни о семейной жизни. И улыбалась, когда ловила на себе мой беглый взгляд. На правой руке обручального кольца я у нее не заметил.

«Значит, не получилось», — подумал я про себя, вспоминая нашу последнюю встречу в кафе «Гроппи».

И вот проявление телепатии! Повернувшись ко мне лицом, Лариса довольно нейтральным тоном вдруг сказала:

— А вот замуж я не вышла! Мой суженый, пока я нагоняла километры в воздушном океане, устал ждать, взял, да и женился на моей «земной» подруге.

— На Востоке говорят: «На все воля аллаха». Это близко к нашему исконно русскому тезису: «Все, что ни делается — делается к лучшему».

Чтобы отвлечь Ларису от этой темы, я металлическим голосом гида сказал:

— Внимание! Мы подъезжаем к Саккарскому Некрополю — самому большому в Египте. В этом колоссальном музее под открытым небом, длиной около 10 километров, можно найти пирамиды и могильные сооружения, относящиеся практически ко всем эпохам древнего Египта.

Оставив машину у пирамиды Джозера, мы поднялись по ступеням на самый верх. Перед глазами открылась пустыня, освещаемая косыми лучами заходящего солнца. Иностранных туристов не было: вечерами они посещали представление «Звук и свет» у пирамиды Хеопса.

— Ступенчатая пирамида — первое в мире каменное сооружение человека. До этого древние египтяне строили свои погребальные сооружения из обожженного кирпича. Пирамиду Джозера из шестиступенчатой массы камней строил известный архитектор древности — Имхотеп, который почитался египтянами мудрецом, так как занимался еще философией и астрономией. У греков он считался олицетворением бога медицины Асклепия, у римлян — Эскулапа.

— Не надо продолжать лекцию о древнем Египте. Давайте молча погрузимся в вечность и помечтаем, каждый о своем.

Мы долго стояли вплотную друг к другу. Перед нами внизу расстилалась бескрайняя пустыня, уже освещаемая луной. Воздух был удивительно чистый, с тонким, почти неуловимым запахом трав. А может быть, этот терпкий, пьянящий аромат исходил от Ларисы? Наступило какое-то отрешение от всего суетного, земного прозябания, чувство единения с миловидной, симпатичной женщиной. Наши мысли и чувства были настроены на одинаковую волну, сердца бились в одном ритме. Как редко это бывает в жизни!

Наше одиночество было прервано непонятно откуда появившимся арабом в галабее, который начал крутиться около машины. Идиллия была нарушена. Когда мы спустились с пирамиды, тот вместо обычного приветствия как-то нахально стал требовать «бакшиш» — что-то среднее между милостыней и благотворительной подачкой.

— Аллах тебя отблагодарит за все добро, что ты сделал людям, — сказал я со злостью.

Возвращались в Каир в полном молчании. Лишь прощаясь у гостиницы, Лариса очень нежно поцеловала меня и прошептала:

— Большое спасибо за подарок от тебя и от судьбы. Я никогда не забуду этот вечер!

Следующая и последняя встреча с Ларисой на египетской земле произошла в транзитном зале международного аэропорта.

Весь экипаж самолета сидел за столиком и пил кофе. Увидев меня, Лариса отделилась от своей компании и после теплых слов приветствия сообщила, что в первом классе летели какие-то важные персоны, которые, как ей удалось понять из отрывочных фраз, обсуждали пути свержения правителя одной африканской страны. Этот правитель был ставленником Великобритании. В Каире этих оппозиционеров на аэродроме встретили египетские представители, усадили у трапа самолета в автомашины и, минуя все формальности паспортного контроля, увезли на большой скорости в город.

— Спасибо, Лариса! Дух Джозера продолжает витать над нами! Желаю мягкой посадки в Москве.

Мы простились взглядами. Ее лучистые глаза слегка затуманились.

О приезде группы африканских революционеров в местной прессе ничего не сообщалось. Пришлось предпринять меры к выяснению подробностей через возможности резидентуры. Оказалось, что действительно, тогдашние египетские власти оказали своим африканским единомышленникам по ликвидации британского влияния в Африке гостеприимство и поддержку. В конечном итоге проведенных мероприятий и мы присоединились к этому прогрессивному процессу. Одной креатурой Англии стало меньше. Но Африка не была моей «зоной ответственности». Ею занимался в Каире другой оперативный работник.

Больше я в каирских театрах не бывал: не было для этого свободного времени. Лишь один раз, по настоянию своего египетского знакомого, посетил концерт известной в те времена певицы Умм Кульсум, который продолжался несколько часов. В народе ее звали «арабский соловей». Пение Умм Кульсум всегда вызывало бурный восторг слушателей. Если шла передача по радио, то торговцы в лавках переставали обращать внимание на покупателей. Надо отдать ей должное: она имела исключительные вокальные данные, брала очень высокие ноты, но тональность и своеобразную ритмику пения по Достоинству мог оценить лишь житель Арабского Востока. Песенное искусство арабов, его принципы и композиция сильно отличаются от наших, да и европейских тоже.

Для понимания арабского искусства пения требуется специальное музыкальное образование или непредубежденность. Ни того, ни другого у меня не было. Но пение «арабского соловья» — Умм Кульсум — действовало не только на чувства и умы слушателей. Иногда оно влияло и на конкретные действия политиков.

В 1964 году под воздействием Египта ливийские молодые офицеры (Муамар Каддафи, Абдель Салям Джеллуд и другие) создали подпольную организацию «Свободные офицеры юнионисты-социалисты» (СОЮС), целью которой было свержение монархии. В начале 1969 года М. Каддафи решил, что «Свободные офицеры» в достаточной степени окрепли и в состоянии сменить королевский режим на республиканский. Выступление было назначено на 12 марта. Но в этот день в Триполи состоялся концерт Умм Кульсум, сбор от которого должен был пойти в фонд ведущей организации палестинского сопротивления — ФАТХ. На концерте присутствовало много высших офицеров, лояльных королю Идрису, и их планируемый арест был бы затруднен из-за скопления большого количества зрителей. Дату переворота пришлось отложить на другой срок. А еще говорят, что искусство не влияет на политику!

…Мной овладел какой-то охотничий азарт. Каждое знакомство проверял на возможность использования, как было сказано в учебных пособиях по разведке, «в оперативных целях». Это стремление стало почти навязчивой идеей. Чтобы как-то охладить свой пыл, я стал посещать местные кинотеатры, которые разнились и по степени комфорта, и по расположению, и по свежести фильмов.