Лев Баусин - Спецслужбы мира на Ближнем Востоке

Посол побагровел. Его глаза стали еще более злыми. Но я уже не мог удержаться и продолжал:

— В стране полно английской агентуры. Вы мокли нарваться на неприятность, могли быть скомпрометированы.

— Я рад, что вы проявляете обо мне такую трогательную заботу.

— Не о вас как о личности я забочусь, я тревожусь за престиж советского посла.

— Что вы тут лекции мне читаете о том, что я могу и что не могу.

Вышел из кабинета в раздражении и недоумении. Неужели посол не понимает, что сводка наружного наблюдения — это не нота МИД, что такие материалы должны добывать специально подготовленные люди, которые всю ответственность берут на себя. Это разведчики. Неужели посол решил сыграть роль охотника за секретами, создать третью резидентуру?

Как-то раз ко мне пришел корреспондент ТАСС и с дрожью в голосе сообщил, что посол вскрыл его корреспонденцию в Москву и не поставил его об этом в известность. Корреспондент был молодой человек, имел много свободного времени и использовался нами «втемную» для получения информации. Его надо было как-то поддержать. Пришлось идти к послу.

— Вадим Иванович! Вы нарушили инструкцию по ведению служебной переписки, вскрыв конверт, направляемый в ТАСС.

— Черт знает, что пишет этот зеленый мальчишка! Его надо отозвать из страны и заменить более опытным работником.

— Мы все когда-то были и зелеными, и молодыми. Молодежь надо воспитывать. Вызвали бы к себе на душевную беседу, порекомендовали бы интересные темы. Я думаю, что он может быть еще одним лучом, освещающим многогранную истину.

В ответ услышал какое-то бормотание типа: «Будут тут меня учить всякие».

Отношения между нами постепенно становились напряженными. Он начал загружать работников резидентуры всякого рода поручениями, выполнение которых отнимали у них много времени и сил. Я не выдержал и заявил ему:

— Вадим Иванович! По существующей инструкции, вы можете давать работу разведчикам, работающим под крышей посольства, не более чем на четыре часа в день.

— Инструкции пишутся для дураков. А ваши ребята гребут золото лопатой и пусть вкалывают столько, сколько я считаю нужным.

— Но у них есть и другая, тоже важная работа, а сутки вдвое не увеличишь!

— Меня это не касается, пусть выкручиваются, как могут. Да, кстати! Вы завтра отвезете диппочту в соседнюю страну. Все необходимое получите в резидентуре.

У нас уже была радиосвязь, но дипкурьеры залетали сюда крайне редко. Прямой линии Аэрофлота не было. Поэтому для передачи дипломатической почты использовались дипломаты, снабженные специальным документом.

…Рано утром выехал на аэродром, купил билет на самолет «Дакота» частной авиалинии. Пилотами оказались болгары, которые, узнав о том, что я русский, пригласили меня в свою кабину. Одно из редких удовольствий: пережить полет не в кресле пассажира у хвостового оперения, а в носовой части самолета, в кабине пилота. С высоты птичьего полета открывается удивительная картина-панорама. Сначала равнина с зелеными пятнами полей и рощ, затем невысокие горы, некоторые из них голые, другие покрыты кустарниками и лесом. Сбоку восходящее солнце, вверху редкие облака. Приятное ощущение, чувствуешь себя птицей. «Чего я не сокол, чего не летаю». Через час приземлились в другой стране. Особых формальностей на аэродроме не было.

— Другари! — обратился я к болгарам. — Спасибо за великолепный полет и доставленное удовольствие! Когда вы летите назад?

— Летим через два часа!

— Другари, очень прошу, в доказательство нерушимой советско-болгарской дружбы, дождитесь меня! Мне сегодня надо вернуться домой. Я быстро сделаю свои дела и полечу с вами назад. Обещаете подождать?

— Нам особенно спешить некуда. Воздушные извозчики могут и подождать важного седока. Трасса свободна.

Мне действительно надо было вернуться именно сегодня, так как ночью я должен был получить документальный материал о заседании совета министров по проблемам развития отношений страны пребывания с Китаем. В то время информация о китайской политике весьма ценилась в Центре, Китай считался нашим потенциальным противником. Китайцев не то что вербовать, но даже установить первоначальный контакт с ними было трудным делом. По улицам они ходили группами, в общественных местах не появлялись.

Если бы не эта срочная встреча, то я с удовольствием отдохнул бы недельку в обществе моего старого друга, который, как и я, был резидентом и очень любил играть в шахматы. Но, увы, «труба звала» назад.

На аэродром я вернулся через четыре часа, не только сдав, но и получив диппочту из Москвы. Там терпеливо ждали меня болгарские другари, а у самолета шумная глухо роптавшая толпа пассажиров. Пришлось громким голосом объяснить им, что по воле Аллаха, всемогущего и всеведующего, мне пришлось задержаться в пути, за что прошу проявить милосердие, а летчики тут совершенно ни при чем, они ремонтировали мотор. Толпа успокоилась и быстро ввалилась в самолет, а я снова занял место в пилотской кабине и опять любовался сверху картинами земной поверхности, но уже при вечернем освещении Солнца. Сдал почту в референтуру, при выходе из посольства встретил Вадима Ивановича. Увидев меня, он побагровел и вместо приветствия обрушил-на меня каскад гневных слов.

— Я же приказал (!) вам отвезти почту. Вы почему не выполнили указание посла? Вы что не понимаете значения почты для работы посольства?

— Вадим И…

— Нет, это что же делается? Это не только недисциплинированность, это же какое-то вредительство.

Я решил помолчать, пока посол не выльет полностью свой гнев, свои угрозы, еще раз раскроет гамму своих чувств ко мне. Еще долго он распинался на эту тему, пока мне все это не надоело. Я решил перебить его на полуслове следующей тирады.

— Чрезвычайный и полномочный посол Советского Союза. Докладывает первый секретарь посольства. Ваше боевое задание отвезти и привезти дипломатическую почту выполнено. Почта в референтуре. Разрешите идти?

Посол долго стоял с открытым ртом, стараясь понять, как это мне удалось это сделать. Я не стал ему сообщать подробности, повернулся и пошел к автостоянке. Оглянувшись, увидел, что он еще стоял, пребывая в состоянии недоумения и растерянности. Несколько раз он пытался узнать, как мне удалось улететь и прилететь в один и тот же день.

— Своих секретов я не выдаю, охочусь за чужими, — был мой ответ.

Стенограммы совета министров о политике Китая были очень интересны! Приятные минуты сатисфакции и оперативного сладострастия, но они лишь только мгновения.

Этот документ я получил от источника в правительственных кругах. Его приобретение — своего рода компенсация судьбы за тяготы тропического климата, высокомерие посла, а может быть, и закономерность случайностей.