Раиса Берг - Суховей. Воспоминания генетика

Я подала заявление с просьбой изменить формулировку причин моего увольнения и просила отчислить меня по семейным обстоятельствам. Меня отчислили.

Теперь я уже не была генетиком. Ни одно учреждение не имело права взять меня на работу. Работа по специальности исключена. Постановление августовской сессии ВАСХНИЛ искоренить прислужников империализма, прихлебателей буржуазии, расистов, менделистов-морганистов-вейсманистов, тысячекратно приумноженное постановлениями Академии наук, всех исследовательских ведомственных институтов, всех университетов и всех педагогических институтов, всех издательств и музеев, выполнялось неукоснительно. Я подлежала искоренению. Предоставить мне работу не по специальности ни одно учреждение не имело права. У меня научная степень, а должность должна соответствовать квалификации. Мои права кандидата наук свято охранялись трудовым законодательством Советского государства. Я на законных основаниях обречена на голодную смерть. Но я дочь, а отец мой, избранный за два года до этого действительным членом Академии наук СССР по Отделению географии, не только географ, но и самый крупный специалист по рыбам, какого когда-либо знала страна. Мой муж, соответственно, — его зять. Рыбный институт, где он работал — детище моего отца. Кирпичникова не изгнали из института, и мне нашлось место. Меня зачислили научным сотрудником. Должность моя, забытая Богом и людьми должность с зарплатой в 550 рублей, — дело было до реформы, — пустовала.

В конце войны привилегии сыпались на ученых как из рога изобилия. Зарплата научным сотрудникам, младшим и, в особенности, старшим, повысилась в несколько раз. А про просто научных сотрудников забыли. Их ставки остались прежними. Должности пребывали вакантными. Я проработала в Рыбном институте почти год. Я люблю кормить людей, животных, в том числе мух. Я обожала кормить рыб. С моей легкой руки рыб начали кормить в зимовалах, а до того считалось, что рыба на холоду в пище не нуждается. Я в 1948 году во время отпуска занималась рыбоводством, проводила в отсутствие мужа на его прудах контрольные обловы, руководила стариками рыбаками и молодыми подсобными рабочими. Во время такого облова и начались у меня схватки, предвещавшие появление на свет Маши. Схватки длятся несколько часов — я успела завершить облов. Маша твердо знала, что детей вылавливают в прудах, где они начинают свою жизнь в виде мальков. В 1949 году я работала на прудах в качестве научного сотрудника. Я ушла из института, когда заведующий отделом, глубокий старик, сказал мне по какому-то ничтожному поводу, даже не помню, что такое случилось, — мы поговорим с вами в другом месте. Времена сталинские. Лучше сидеть дома. Я решила стать зоологом, специалистом по систематике мух. Александр Александрович Штакельберг снова предоставил в мое распоряжение коллекции Зоологического музея, назначил мне быть специалистом по агромизидам. В России не было ни одного специалиста по этой группе со времени сотворения мира, а маленькие мушки имеют, между тем, хозяйственное значение. Отрицательное, конечно-. Их личинки живут в мякоти листьев. Белые ниточки их ходов утолщаются по мере того, как растет личинка и удаляется, петляя, от точки, где она вылупилась из яйца. Каждый вид кормится листьями строго определенного вида растения. Мне надлежало стать не только энтомологом, но и ботаником.

Лето 1950 года, последнее лето в Яжелбицах, на Валдае. Небо, на котором сгущались тучи моей горькой судьбы, казалось мне безоблачным. Отец содержал меня. Зарплаты мужа, конечно же, не хватало на жизнь разросшегося семейства. Незадолго перед отъездом в Яжелбицы, я получила от отца приглашение зайти. «Мария Михайловна плачет, жалуется, что ты постоянно просишь денег. Я даю тебе 400 рублей в неделю, и больше ты не проси».

Мачеха попалась с поличным. Она ведала всеми расходами, давала она мне 200: Она держала меня на полставки. Меня часто держали на полставки, там… тут…

Я действительно постоянно просила у мачехи денег — дрова надо купить, деревянные кроватки заказать, чтобы дети могли зимой спать днем на балконе, спальные мешки надо сшить… 200 рублей не хватало даже на еду. Я оставила отца при его заблуждении относительно моих вымогательств. Мачехе я сказала: «Отец отныне обещал давать мне 400». Она подчинилась. Теперь хватало и на зарплату Марии Николаевне и на билеты, чтобы ехать на Валдай. Отец категорически воспрепятствовал моему желанию получить должность в Зоологическом институте, где он работал, и где я раньше мерила мушиные крылья, а теперь изучала агромизид. Нельзя, чтобы в одной семье два ее члена получали эти огромные ставки. У него достаточно денег, чтобы давать мне 400 рублей в неделю.

В Яжелбицах я снимала деревянную избу по соседству с избой тети Нюши.

К концу лета с шоссе Москва — Ленинград в отдалении от шоссе и от деревни на пологом зеленом склоне над рекой был виден необычайной яркости коврик — возделанный мною дворик избы.

Мария Николаевна побыла с нами в Яжелбицах недолго и уехала в Красноярск, где отбывал срок ссылки ее старший сын. Из пятерых ее детей выжили двое — два сына. Обоих покарал закон.

Старший прогневил Немезиду, попав в плен к немцам, младший не уберег казенного имущества. Военную базу, которой он заведовал, обворовали. Муж Марии Николаевны погиб при обстреле немцами Дороги жизни — пути, по которому везли из осажденного города полумертвых жителей. Оба сына Марии Николаевны — рабочие. Младший готовился стать инженером. Я писала от лица Марии Николаевны петиции в защиту обоих, прося помиловать, учитывая революционные заслуги их отца. Его партийный билет хранился в Музее Революции. Сам он давно раскусил смысл словосочетания «диктатура пролетариата» и, не делая демонстраций, потихоньку вышел из партии. Младшему мы посылали книжки. К старшему Мария Николаевна уехала в Красноярск. У нас ее заменила, по соглашению с тетей Нюшей, тетя Саша. Богомольная тетя Саша замужем никогда не была и напоминала мне няню, только суровости было в ней поменьше.

Тетя Саша обожала Машу, а Маша уродилась в Сима. «Мою Маньку хоть разними», — говорила про нее тетя Саша, моя Машу в бане.

Я ловила мух, выводила агромизид из куколок и изучала растения.

Раз уж моя задача — познакомиться с флорой Валдайской возвышенности, чтобы по мухе узнавать растения, а по растению муху, дай, думаю, выясню вопрос, который занимал меня, когда я писала введение в докторскую диссертацию, — взаимоотношение видов одного рода в сообществе. Если виды вытесняют друг друга в непримиримой борьбе за источники существования, за пространство, тогда старые сообщества отличаются от молодых. Каждый род в молодом сообществе окажется представленным несколькими видами, а в старом — только одним. Если разделить число родов на число видов, получится дробь. Старые русские лесоводы пользовались этим отношением для характеристики леса и называли его родовым коэффициентом. По мере старения сообщества значение дроби возрастает. Число видов уменьшается, пока не достигнет числа родов. Значение родового коэффициента устремлено к единице.