Василий Казаков - На переломе

В обычных условиях такая широкая сеть наблюдательных пунктов позволяет без особых ухищрений вести разведку обороны противника. А нам пришлось всячески изворачиваться. Со всеми разведывательными группами, которые высылались от стрелковых частей (им тоже нелегко доставались сведения о противнике), командиры артиллерийских полков старались посылать и своих разведчиков.

Многие артиллерийские командиры вынуждены были ночью, незадолго до рассвета, высылать разведчиков в нейтральную зону, на те участки, которые не просматривались с наблюдательных пунктов. Разведчики подбирались поближе к расположению противника и там тщательно маскировались.

В условиях открытой степной местности это было делом не только сложным, но и опасным. Свою неприметную, но героическую работу эти люди начинали с рассветом и заканчивали только поздним вечером. Под покровом темноты они возвращались к своим командирам и докладывали о результатах наблюдений.

Обо всем этом легко рассказывать. Но нужно представить, каким мужеством и умением, какой выносливостью должен обладать человек, способный один, совершенно беззащитный, прикрывшись разве что каким-нибудь кустиком, неподвижно пролежать 12–15 часов в 40–50 метрах от проволочных заграждений противника! А ведь все это было!.. И тогда подобные действия даже не считались очень уж героическими. Да и сами разведчики не находили, что они делали что-то особенное.

Мне приходилось беседовать с очень многими, вернувшимися из такого путешествия. Большинство без всякой рисовки уверяло, что дело это привычное и не такое уж опасное, как некоторые думают. Помню, один разведчик — молодой московский рабочий, — придя поздно вечером из нейтральной зоны, очень толково доложил о разведанных целях и поведении противника. На мой вопрос, не страшновато ли было, он ответил без всякого притворства:

— А что же тут страшного? Когда в первый раз ходил, верно, страшновато было, а теперь что! Я еще днем высмотрел несколько местечек подходящих: вороночки,

там кустарничек. Ну а дальше все как по нотам. Примерно за часик до рассвета я добрался до своей берлоги, устроился как следует и не удержался, даже вздремнул до рассвета. А потом пошла обычная работа, как на НП: гляжу, записываю да на ус наматываю. А вот то, что нельзя ни повернуться, ни размяться, ни покурить, — это действительно трудновато.

Только и всего! Тут за него командиры и товарищи целый день беспокоились, нервничали, а ему, видите ли, показалось неудобным только то, что покурить нельзя было! Таких отважных и дельных разведчиков у нас было очень много.

Когда я пишу эти строки, невольно перебираю в памяти многочисленные посещения наблюдательных пунктов командиров дивизионов, батарей. Не раз я молча восхищался искусством и поразительной наблюдательностью наших разведчиков. Многие из них знали, что и где находится у противника, пожалуй, не хуже, чем иная хозяйка знает расположение мебели в своей квартире. Стоило только спросить такого разведчика, что делается на его участке, и он с готовностью начинал знакомить со своим «хозяйством». Можно было узнать не только где и какая цель обнаружена — пулемет, наблюдательный пункт, блиндаж или еще что-либо в этом роде, — но и подробную историю каждой цели.

От взора опытного разведчика не ускользало ни малейшее изменение на наблюдаемом участке. Появившаяся едва заметная полоска свежей земли, легкий дымок, вьющийся из-за бугорка, и многое другое — все это немедленно вносилось в журнал разведки. По каждому, на первый взгляд незначительному, изменению опытный наблюдатель делал безошибочные выводы о смысле действий противника. В общем, побывав на наблюдательных пунктах и побеседовав с такими вот смельчаками, можно было узнать многое. Но если рядовые разведчики действовали неплохо, то в отношении офицеров нельзя было сказать этого. Очень многие офицеры неправильно понимали свои обязанности, считая, что их дело — только руководить разведкой. Лишь некоторые сами вели наблюдение.

Неважно обстояло дело и с анализом результатов наблюдений. Не только офицеры, но даже не все штабы умели сопоставлять полученные из разных источников данные о противнике и делать правильные выводы.

Нетрудно понять, что с таким состоянием разведки никак нельзя было мириться. Ведь ценные данные, добытые тяжелым трудом, должны накапливаться в штабах и после тщательного изучения стать не только основой для планирования огня артиллерии, но и важным подспорьем в принятии общевойсковых решений. Оказалось совершенно необходимым заставить командиров и начальников всех степеней вплотную заняться этим важным делом. Вместе с тем надо было многому учить офицеров штабов и артиллерийских частей.

Кроме войсковой артиллерийской разведки, которая велась с наблюдательных пунктов командиров, была у нас еще и инструментальная разведка. Она проводилась силами специальных дивизионов, которые состояли из подразделений звуковой, фотограмметрической, топографической и других видов разведки. В условиях, создавшихся у нас, особую роль играли батареи звуковой разведки. Только они, вооруженные специальной аппаратурой, были способны определять по звуку выстрелов расположение артиллерийских и минометных батарей противника, невидимых с наземных наблюдательных пунктов. Фотобатареи мы не могли использовать из-за отсутствия аппаратуры.

Нечего было и думать, что один разведывательный отдел штаба артиллерии фронта сумеет быстро наладить дело. Он нуждался в помощи, и я решил для начала привлечь к этой большой и очень важной работе весь оперативный отдел. На первых порах всем нам нужно было заняться разведкой. К тому времени оперативный отдел успел многое сделать в интересах предстоящей операции: разработал планы перегруппировки артиллерии, отдал необходимые распоряжения частям. Командующим артиллерией армий были разосланы основные указания по подготовке к наступлению.

И вот в 65-ю армию выехала большая группа наших офицеров. Помню, подполковник Петухов, выходя из домика разведывательного отдела, бросил небрежно чертежнику Максимову:

— Чтобы тебя зря не тревожили, повесь на дверях надпись, да покрупнее: «Отдел не работает. Все ушли на фронт».

Не так уж неправ был Петухов. Такой надписи пришлось бы висеть очень часто и подолгу. «Дома» разведчики появлялись редко. Примерно такое же положение было и в оперативном отделе, потому что для него работы в войсках оказалось еще больше.

На другой день я закончил свои срочные дела и вслед за офицерами выехал в 65-ю армию. Занимаясь там неотложными вопросами с командующими артиллерией армии и стрелковых дивизий, я имел возможность лично проверить, что делают офицеры штаба фронта.