Василий Казаков - На переломе

Около двух десятилетий прошло с тех пор, когда произошло окружение и уничтожение 330-тысячной группировки немецко-фашистских войск, прорвавшейся к Волге. Но опыт, уроки этой великой битвы не утратили своего значения.

Контрнаступление, начатое 19 ноября 1942 года тремя фронтами и завершенное Донским фронтом, оказало огромное влияние на весь дальнейший ход Великой Отечественной войны. Вскоре Советская Армия перешла в решительное наступление на всех фронтах. Нанося врагу сокрушительные удары, она погнала его на запад.

Я безмерно счастлив, что мне довелось быть активным участником Сталинградской битвы. Убежден, что своим успехом у стен волжской твердыни мы во многом обязаны большому опыту, который накопился в тяжелых боях первого года войны. Поэтому прежде, чем рассказывать о событиях на Дону и Волге, считаю не лишним хотя бы в общих чертах поделиться воспоминаниями и о боях начального периода Великой Отечественной войны.

Главное, что я стремился показать, — это роль нашей артиллерии в описываемых боях и операциях, многочисленные трудности, которые ей пришлось преодолевать, и огромный ратный труд славных советских артиллеристов, их преданность Родине, партии.

Помимо своих личных воспоминаний о всем виденном и пережитом я использовал и архивные документы. Некоторые сведения мне сообщили мои соратники по 16-й армии и Донскому фронту, за что приношу глубокую благодарность генералам Г. Д. Пласкову, Н. К. Ефременко, Н. П. Сазонову и А. Н. Янчинскому, полковникам А. М. Смыслову и А. И. Телегину.

Особую признательность выражаю полковнику Е. И. Левит, оказавшему мне большую помощь в работе над книгой.

В. КАЗАКОВ

Для каждого из нас война начиналась по-разному. Меня она застала в Москве. Я тогда занимал должность начальника артиллерии 7-го механизированного корпуса. Части и соединения корпуса были расквартированы в Московской области. В его составе насчитывалось около 1000 танков, до 500 орудий и минометов.

С 13 по 20 июня 1941 года штаб корпуса по разработанному ранее плану проводил рекогносцировку в районе Калуги и Тулы. Рекогносцировкой руководил командир корпуса генерал-майор В. И. Виноградов. Участвовали в ней начальник политотдела корпуса полковой комиссар И. И. Михальчук, начальник штаба корпуса полковник М. С. Малинин, заместитель командира корпуса по танковому вооружению инженер-полковник В. И. Борейко, начальник оперативного отдела Н. И. Жиряков и другие офицеры штаба, командир калужской танковой дивизии генерал-майор танковых войск Ф. Т. Ремизов с группой офицеров штаба дивизии. Участвовал в ней и я с начальником оперативного отделения штаба артиллерии корпуса майором Н. П. Сазоновым.

Вечером 20 июня мы получили приказание возвратиться в Москву, а утром 21 июня последовало новое распоряжение, которое насторожило нас. Командиру корпуса было приказано срочно вывести части из лагерей, а артиллерии прекратить учебные боевые стрельбы на полигоне в Алабино и возвратиться в пункты своей постоянной дислокации. Кроме того, командир корпуса получил приказание выделить мотоциклетную роту, обеспечив ее боеприпасами, для укомплектования штаба одного из фронтов. Приказания отдавались поспешно, во всем чувствовалась нервозность. Начинало пахнуть порохом.

По подразделениям поползли тревожные слухи, вызывающие взволнованные разговоры и различные догадки. О войне офицеры думали и говорили по-разному. Молодежь вообще мало верила в реальность военной опасности, а старшие и наиболее дальновидные офицеры понимали, что война назревает, но и они не теряли надежды на возможность избежать ее. Только в одном, пожалуй, все были единодушны: если грянет война, то она будет короткой и завершится полным разгромом врага. Так уж мы были воспитаны.

Командование корпуса не получило ни информации об обстановке, ни указания привести соединения и части в боевую готовность.

Вечер был субботний. Большинство офицеров, отдав необходимые распоряжения младшим командирам, разошлись по домам или уехали за город, намереваясь провести выходной день на лоне природы. О том, что началась война, они узнали только в полдень 22 июня из правительственного сообщения, переданного по радио. Каждый без вызова поспешил в штаб. Весь офицерский состав собрался только к 17 часам. Здесь были и офицеры запаса, приписанные к штабу и частям корпуса. Их вызвали еще к 15 июня для прохождения сборов.

Спустя сутки после начала войны части корпуса были приведены в боевую готовность. Но три дня они оставались на своих местах. Напряжение и беспокойство с каждым днем нарастало. Положение усугублялось нервозностью штаба округа. Дело порой доходило до курьезов. Например, отправкой в распоряжение Ленинградского военного округа лишь одной зенитной батареи 37-миллиметровых орудий в течение дня через каждые 20–30 минут интересовались то из штаба Московского военного округа, то из Генерального штаба. Теперь это может вызвать улыбку: батарею отправили с курьерским поездом.

Наконец вечером 24 июня корпус получил задачу. Он должен был войти в состав резерва Ставки и сосредоточиться в районе Гжатска.

Свой первый марш к фронту мы совершали по автостраде Москва — Минск. Управление корпуса и танки перевозились по железной дороге. В голове колонны шла мотострелковая дивизия, которой командовал полковник Я. Г. Крейзер. Танковые дивизии вели на фронт генерал-майор Ф. Т. Ремизов и полковник И. Д. Васильев.

Гжатск миновали без задержки, так как при подходе к городу через офицера связи Генерального штаба получили новое распоряжение: сосредоточиться в районе Вязьмы. Но и в Вязьме мы не задержались. В пути получили третье распоряжение: продолжать марш на Ярцево и далее на Смоленск.

Корпус двигался безостановочно, делая только привалы для отдыха. Распоряжения, которые мы получали одно за другим, вызывали невеселые мысли, тревогу, сомнения. И как не сомневаться, если видишь, что высшее командование не знает твердо, куда нас направить? Такую махину в течение суток назначают уже в третье место! Хорошо, что не пришлось менять направление движения. Так мы думали в те дни, будучи еще неискушенными в войне, не зная, что творилось в первые дни на фронтах. Позже мы могли вернее определить причины трехкратного изменения задач нашего корпуса. Причина, думаю, была одна: быстрое продвижение вражеских войск. Обстановка резко менялась и неизбежно вызывала частые изменения решений командования.