Василий Казаков - На переломе

Мы выступили 7 октября, примерно в 7–8 часов вечера. А через два-три часа передовая разведка центральной колонны встретила генерал-майора П. Н. Чернышева с его штабом и передовыми частями дивизии, которые двигались примерно в том же направлении, что и наш штаб. Командующий подчинил эту дивизию себе, и наши силы умножились.

Если встречу с дивизией Чернышева многие из нас считали счастливой случайностью, то для Рокоссовского она не была неожиданной. Как выяснилось позже, определяя направление движения колонн нашего штаба, он учитывал, что если дивизия П. Н. Чернышева не натолкнется на серьезные препятствия, то она встретится с нами.

Перечитывая эти строки, ловлю себя на мысли: как неузнаваемо изменились тогда многие понятия, каким новым содержанием наполнились когда-то такие привычные и вполне мирные выражения, как «маршрут движения», «направление движения колонн» и т. п. Бывало, при выезде на учения или на боевые стрельбы, выбирая маршруты, мы заботились главным образом о том, чтобы дорога была получше, а путь покороче. Кроме соблюдения графика марша, самой большой заботой командиров было предотвратить какие бы то ни было несчастные случаи, или, как у нас принято говорить, ЧП. Вопрос о горючем тоже не очень волновал, потому что его всегда было достаточно. Настоящие Трудности приходилось испытывать только во время движения по дорогам, занесенным снегом или размытым дождями.

На войне же было не так. Появилось новое реальное понятие: противник — и все стало другим. И вот, выбирая маршруты для колонн нашего штаба, мы уже заботились не о качестве дорог, а о безопасности движения. Учитывали и господство противника в воздухе, и близость его наземных войск. Поэтому, стремясь обойти стороной наиболее опасные районы, мы невольно удлиняли маршрут.

При той неразберихе и сумятице, которые создались в районе действий нашей армии, положение со снабжением стало вообще очень тяжелым. Когда немцы прорвались к Гжатску, тылы оказались отрезанными от войск. Снабжение на некоторое время совершенно прекратилось. Многие артиллерийские части из-за полного отсутствия горючего вынуждены были при отходе сжигать или приводить в негодность тракторы с орудиями и автомашины, чтобы они не достались врагу. Во время передвижения никогда не исключалось столкновение с противником.

Положение, в котором оказался штаб 16-й армии, было не из легких. На территории, по которой мы тогда шли, уже побывали немецкие части. Мы в любой момент могли столкнуться с противником и, следовательно, вступить в бой при самых неожиданных обстоятельствах. Казалось бы, что об этом говорить? Бой на войне — явление обычное, естественное. Но ведь наши «войска» состояли из офицеров различных родов войск и служб, в том числе снабженцев, финансистов. Кроме них было немало делопроизводителей, медиков и большое количество писарей. В лучшем случае многие из них умели прилично стрелять из винтовки и пистолета. Но все они были совершенно не подготовлены к ведению боя, да еще в таких своеобразных условиях.

Однако нам сопутствовала удача. Правда, в двух колоннах при встречах с небольшими группами противника несколько раз складывалось довольно тяжелое положение. А колонна, которой командовал я, только один раз столкнулась с группой вражеских мотоциклистов. Это было рано утром 8 октября при переходе через дорогу Гжатск — Ржев. Офицеры и солдаты, шедшие в голове колонны, сначала услышали стрекотание моторов, а потом увидели и самих мотоциклистов. Их было восемь или десять. Вражеские мотоциклисты чувствовали себя не очень уверенно и двигались медленно, с оглядкой. Этим и воспользовались наши товарищи. Человек сорок успели залечь у дороги и открыть огонь из винтовок, автоматов и даже из пистолетов.

Лично я видел один мотоцикл. Потеряв водителя, он свалился в кювет. Но офицеры штаба уверяли меня, что удалось удрать только двум мотоциклистам. Тогда нам некогда было заниматься подробностями этого «сражения». Я подал команду, и колонна, быстро перевалив через дорогу, продолжала свой путь.

Пройдя более 50 километров по проселочным и лесным дорогам, наши колонны переправились через реку Гжать в районе совхоза Пречистое, обошли Гжатск с севера и начали сосредоточиваться в деревне Федюково. Мост через Гжать оказался занятым немецкими мотоциклистами. Но охрана его была слабой. Наши разведчики в коротком бою быстро справились с ней и таким образом расчистили путь колоннам штаба.

Наш штаб остался без войск, если не считать 18-ю дивизию народного ополчения. Не было у нас и артиллерии, застрявшей где-то в районе Вязьмы. Многие полки, оказавшись отрезанными от своих тылов, не могли перемещаться из-за отсутствия горючего.

На путях отхода мы видели оставленную нашими войсками технику. В 18 километрах севернее Вязьмы, недалеко от Туманово, наткнулись на беспомощно стоявшие 203-миллиметровые гаубицы с исправными тракторами, но без горючего. Орудия принадлежали 544-му артиллерийскому полку 24-й армии. При них находились расчеты, которые на что-то еще надеялись. Они ждали, что вот-вот подвезут горючее и можно будет выводить орудия.

В тот день в штаб артиллерии армии явился перепачканный маслом, начавший обрастать непонятного цвета бородой тракторист 544-го артиллерийского полка (имени его, к сожалению, никто не запомнил). Со слезами на глазах он стал просить горючее для своего трактора. Пришлось дать ему бочку солярки. Но не прошло и часа, как к нам заявились еще пять или шесть трактористов этого полка и тоже настойчиво добивались горючего. По личному распоряжению К. К. Рокоссовского им были отданы последние наши запасы. Позже, в декабре 1941 года, когда 544-й полк прибыл в состав нашей армии, мы узнали, что благодаря настойчивости и инициативе трактористов все орудия удалось вывезти из-под Вязьмы и полк сохранил боеспособность.

Немало и других печальных картин довелось повидать нам на дорогах отхода. Но и тогда случались у нас маленькие радости фронтовых будней. Для нас, артиллеристов, радостными были те дни, когда удавалось огнем своих орудий отражать яростные атаки врага, наносить ему тяжелые потери. Радостно было своими глазами видеть, как от прямых попаданий снарядов загораются немецкие танки, взлетают в воздух обломки блиндажей и машин.

Заканчивая описание событий, связанных с отходом нашего штаба, хочется отметить одно примечательное явление, которому мы не могли не порадоваться. Я уже говорил, что в первые месяцы войны очень часто употреблялось слово «окружение». Это было отвратительное, паническое по своему содержанию слово, а не военный термин, уместный только в определенных случаях.

Случалось так, что паникеры, услышав пулеметные очереди или даже винтовочные выстрелы в каком-нибудь направлении, кричали: «Нас окружили!», «Мы окружены!» В подобных случаях, если не находилось твердой командирской руки, подразделения теряли волю к борьбе, поддавались панике и становились легкой добычей врага.