Павел Астапов - Будни учителя [litres]

– А что вы скажете, Павел Викторович? – повернулась ко мне Евгения Петровна, щеки которой буквально пылали от негодования: с утятами на своем уроке она тоже столкнулась впервые.

«Почему я должен следить за дисциплиной на чужом уроке?!» – хотел возмутиться я, но англичанка опередила меня и уточнила свой вопрос.

– Как у вас Ерёмушкин учится? Тоже, наверное, двойка выходит? – женщина бросила уничижающий взгляд на шестиклассника, занимавшегося изучением содержимого своих карманов. – А ну вытащи руки! – так неожиданно гаркнула она, что даже у меня ручка из рук выпала.

– Все зависит от контрольного диктанта, – уклончиво начал я, отлично понимая, что мой дальнейший ответ вызовет совершенно не ту реакцию, на которую рассчитывали все присутствующие. – Скорее, четверка, но шанс на пятерку все еще есть.

– Пятерку??? – лица преподавателей музыки и математики синхронно вытянулись. – Какую еще пятерку? Он домашнюю работу вообще не делает.

– По русскому делает, – понимая, что закапываю себя еще глубже, не согласился я. Ерёмушкин, действительно, чаще всего занимал верхние места в рейтинге класса.

– Ах да, вы же с ними в игрушки играете, – поджала губы учительница музыки.

– Петя Павла Викторовича очень уважает, – впервые за все время подал голос отец Ерёмушкина.

Лучше бы он молчал.

– А других он не уважает? – подскочила со стула Евгения Петровна. – На русском что, свет клином сошелся? На остальных уроках можно черт знает как себя вести?

– Нет… – растерялся мужчина. – Я просто имел в виду… – но договорить ему уже не удалось.

– Это вообще ни в какие ворота! – женщину уже было не остановить.

Когда весь педагогический состав высказался о возмутительном поведении Ерёмушкина, безответственности отца и необходимости принимать решительные меры, мальчик пробурчал себе под нос что-то о том, что он больше так не будет, отец пообещал поговорить с сыном:

– Хотя я и так с ним каждый вечер о поведении беседую.

– Ремня ему надо, а не беседу, – захлопнув толстый ежедневник, заявила учитель математики Ирина Сергеевна и под одобрительные замечания коллег отправилась на следующий урок.

Стандартный разговор, обычные обещания, типичные итоги.

На следующем английском, который был через два дня после совещания, крякал уже не только Ерёмушкин, но и Пилкин.

Снова беседа в кабинете директора, опять отец в школе, те же заламывания рук англичанки, все такие же обещания поговорить с сыном.

В понедельник к Ерёмушкину и Пилкину присоединился Чиркин, только на этот раз мальчишки уже не крякали, а изображали червяков, ползая по полу прямо во время занятия на глазах у шокированных одноклассников, которые все еще не могли поверить, что нечто подобное можно вытворять на уроке английского.

Родители, беседы, угрозы. День сурка в действии. Даже родительский состав не изменился, потому что мать Вити Чиркина заявила, что ни в какую школу она не пойдет, у нее и так полно дел, а если у учителей есть претензии к ее сыну, то пусть сначала сами работать научатся.

Не знаю, чем бы закончилась эта история, потому что разговоры с администрацией и увещевания отца не возымели совершенно никакого эффекта, а больше школе предложить, в общем-то, было и нечего, если бы на помощь не подоспел конец учебного года. В сентябре же Ерёмушкина на пару с Чиркиным перевели в другую группу по английскому. И все посчитали, что проблему, скажем так, решили. А так как во второй группе и так все дети стояли на ушах, то выкрутасы Ерёмушкина уже не вызывали всеобщего негодования. А на нет и суда нет.

Для меня история с Ерёмушкиным не прошла незамеченной не только потому, что теперь я был вынужден посещать все уроки музыки своего класса. Ура! (нет)

Отдельно об этой почетной обязанности мне еще предстоит высказаться в специальной главе.

Но и потому, что ситуация, когда у большинства учителей школьник из двоек не вылезает, а у меня, каким-то магическим образом, претендует на пятерку, заинтересовала администрацию школу. Что-то тут явно нечисто.

Несколько моих уроков посетила завуч, оценила особенности моего нововведения с баллами, попросила объяснить суть программы и со словами:

– С этим нужно что-то сделать, – с улыбкой удалилась.

На следующий день встретился я с ней уже в кабинете директора, куда меня вызвали после третьего урока.

Директор спросил, знаю ли я, что у школы есть определенные проблемы с дисциплиной. Учитывая, что список предметов, на которые я ОБЯЗАН был ходить со своим классом, все ширился и рос, я не стал делать удивленное лицо, а честно признался, что давно уже это замечаю.

– И раз у вас на уроках даже Ерёмушкин работает, – произнеся фамилию Петьки, Виктор Иванович посмотрел на завуча, пытаясь удостовериться в том, что это действительно правда, и после подтверждающего кивка коллеги продолжил – то вам явно есть чем поделиться с коллективом на педсовете.

Честно говоря, меня эта идея не особенно обрадовала, потому что я изначально знал результат. На лицах абсолютного большинства педагогов будет читаться одна и та же фраза: «Что ты нам впариваешь?»

Почти все учителя, которые работали со мной в одних и тех же классах, знали о системе баллов, потому что дети в первые же дни появления забавных монстров на моей интерактивной доске буквально все уши им прожужжали. А пятый класс и вовсе заставил прийти свою первую учительницу ко мне в кабинет, чтобы продемонстрировать свои успехи. Так что удивления мое выступление не вызвало.

Я описал все особенности программы, поделился успехами, рассказал о принципах поощрения за любое положительное действие, и первое, что я услышал из зала:

– Ага, ваш класс только поощрять осталось, чтобы они совсем совесть потеряли! – и едва слышный гул поддержки пронесся по задним рядам.

– Нам некогда в игрушки играть, мы здесь детей учим, – закатила глаза учительница на первом ряду, всем своим видом давая понять, что большего бреда она еще не слышала. На следующий урок она, естественно, вызовет меня успокаивать детей, потому что «они совершенно не управляемые и даже на крик уже не реагируют».

В общем, все пришли к выводу, что если кому-то нечем заняться на своих уроках, то есть мне, то ради бога, а у нас и так забот полон рот. Директор отметил, что он очень надеется, что подобная система проведения уроков станет «фишкой» нашей школы.

Как показало время, не стала.

Когда через год наша школа вошла в состав огромного образовательного комплекса (процесс, знакомый многим москвичам), каждое здание новой гимназии должно было представить свой опыт работы, ту самую уникальную «фишку», которая бы отличала школу от других.