Владимир Жуков - Страда и праздник

На первом этаже, в комендатуре, он снял телефонную трубку, вызвал комиссариат. Залежского на месте не оказалось, попросил других членов коллегии — их тоже не было. Телефонистка уже хотела разъединить, но вдруг попросила обождать: отвечают.

Послышался голос Николаева. Тот почему-то обрадовался звонку, намеревался, видно, чем-то поделиться, но Подбельский оборвал:

— Аким Максимович, я срочно еду в Кремль. Прошу вас, никуда не отлучайтесь от телефона! — И снова передумал: — Впрочем, нет. Вы тоже приезжайте. Можете понадобиться.

В здании Совета Народных Комиссаров сразу же, от первых встреченных на лестнице, узнал новость: около трех часов дня, совсем недавно, в германском посольстве брошены две бомбы, посол Мирбах тяжело ранен, возможно, уже скончался. Чье это художество, было пока неизвестно, но дело явно принимало худой оборот.

Бонч-Бруевич, торопливо выскочивший из кабинета, успел на ходу бросить:

— Позаботьтесь о телеграфе и телефоне, Вадим Николаевич! Я еду в Денежный, в посольство. Если что, обращайтесь к Свердлову, он сейчас у Владимира Ильича…

Свердлов почти тотчас же появился сам. Как всегда невозмутимый, медленно прошелся по приемной, повторил то же самое: телеграф, телефон, возможны всякие осложнения. Сам он вместе с Лениным и Чичериным собрался ехать в германское посольство, чтобы выразить соболезнование, а точнее, негодование этим актом политической провокации, чтобы сообщить о мерах, принятых правительством к обнаружению убийц.

Подбельский уже видел телефонограмму, подписанную Предсовнаркома, — она ушла полчаса назад во все райкомы РКП(б), Совдепы, штабы Красной Армии Москвы: «…Это явное дело монархистов или тех провокаторов, которые хотят втянуть Россию в войну в интересах англо-французских капиталистов, подкупивших и чехословаков. Мобилизовать все силы, поднять на ноги все немедленно для поимки преступников. Задерживать все автомобили и держать до тройной проверки».

В пустовавшем кабинете секретаря ВЦИК Подбельский набросал на листке бумаги, что надо сделать: остановить передачу телеграмм по всей республике, за исключением тех, что будут подписаны Председателем Совнаркома и Председателем ВЦИК, ну и, конечно, наркомом по военным делам. Это первое. Кроме того, нужен пароль, известный узкому кругу людей, — для телефонных разговоров; связь с другими городами только по этому паролю. Сбоку перечислил, кто должен знать пароль: Ленин, Свердлов, народные комиссары Чичерин, Луначарский (в Петрограде) и еще, пожалуй, два-три человека…

Снял трубку телефона, приказал никаких телеграмм больше не передавать — впредь до особого распоряжения. Потом позвонил на Загородную телефонную станцию и тоже отдал распоряжения насчет переговоров. Так. Что еще?

Посмотрел на часы — стрелка подползла к пяти. За окном ярко светило солнце, отбрасывало на булыжник плаца длинные предвечерние тени. Гроза обманула, не собралась.

А Николаев все не появлялся. Подбельский оглядел стол, за которым сидел. Справа, придавленный тяжелым пресс-папье, лежал список телефонов Кремля; в особом столбике все важные телефоны в городе. Подбельский наклонился, вглядываясь в фамилии, колонки цифр. В голове бухнуло: Центральная станция! Ведь если ее кто-то захватит, весь этот список обратится в нуль, в чепуху!.. Займет? А кто должен занять?.. Кто! В октябре прошлого года нашлось кому, а потом пришлось палить в Милютинском из бомбомета. И сколько часов и дней ВРК был без телефона — выключили барышни под смешки юнкеров… Ну нет, теперь будет не так. В случае чего разом выключаем станцию, пусть лучше весь город останется без телефонов… Мы выключаем, сами, а потом включаем только те номера, которые нам нужны. Вот так! Пусть это будет уроком Октября. Научились!..

Он взял еще один чистый лист и наверху написал: «Порядок включения телефонов». Потом, скользя пальцем по списку, стал заносить на лист нужные номера — сначала Ленина, Свердлова, Бонч-Бруевича, за ними штаба Московского военного округа, Моссовета, комендатуры Кремля…

Николаев все не появлялся. Подумалось: наверное, не оказалось автомобиля, надо было сразу послать свой. Он выписал из списка еще несколько номеров. За дверью послышались быстрые шаги, в отдалении коридора — возбужденные голоса. Подбельский встал, поднялся на третий этаж, в Совнарком.

Бонч-Бруевич, казалось, занял собой все пространство приемной — голосом, решительностью, тем, что непрерывно разговаривал по телефону, отдавал приказания, быстро черкал распоряжения на записках. И всегда-то убежденный в своей правоте, он теперь был убежден вдвойне, потому что успел побывать там, все увидеть своими глазами.

— Бомба, оказывается, разорвалась одна. А вообще-то Мирбаха застрелили. Блюмкин, левый эсер. Он и Андреев проникли в посольство по подложному документу ВЧК… Дзержинский, когда приехал в Денежный, в посольство, не поверил своим глазам: впопыхах налетчики оставили мандат, и там его подпись! Ну, а дальше все сразу выяснилось: восстал конный полк ВЧК, где командиром Попов… Блюмкин бежал в его штаб, что на Покровке, в Большом Трехсвятительском переулке. Дзержинский отправился туда, к Попову, и только что стало известно, что он арестован. Представляете? Дзержинский арестован!

— Значит, это «левые», — задумчиво, скорее самому себе, сказал Подбельский. — Начали криком, а кончили мятежом.

— Вы еще не знаете, что они потребовали заменить караулы в Большом театре, чтобы стояли их часовые. Убийство Мирбаха — это скорее всего сигнал, начало. — Бонч-Бруевич умолк, снял трубку телефона, но тут же положил на рогульки. — Подвойский уже получил указание двинуть войска. А сейчас Владимир Ильич распорядился собрать наркомов на экстренное заседание.

Подбельский покачал головой:

— Я не смогу, вероятно. Надо срочно заняться телеграфом, телефоном.

Бонч снова потянулся к телефонной трубке.

— Да, да, конечно, Владимир Ильич это одобрит. Несомненно.

— Я звонил на телеграф, там есть караул, пока все спокойно. Но я сам съезжу туда. А вот на Центральной телефонной станции охраны нет. С минуты на минуту я жду Николаева, можно послать его туда, но ему нужен караул.

— Поговорите с Данишевским. Латышский полк приведен в боевую готовность, вызваны грузовики… Впрочем, сейчас я напишу записку.

— Пометьте сразу, что она для Николаева. Я не буду задерживаться. Дождусь его — и на телеграф…

Митинг устроили во дворе, горой сбегавшем вниз, к булыжнику Подкопаевского переулка. Матросы, подбирая на колени деревянные коробки маузеров, укладывая рядом винтовки, стали первыми усаживаться на пыльную траву, а солдаты жались кучками, потом все же растеклись по сторонам, и когда Спиридонова, в широкополой шляпе, с игривой улыбкой на губах, прошла сквозь толпу, получилось как в римском амфитеатре. Прошьян хотел двинуться следом, но сделал всего шаг и остановился, смотрел, как к Марии приближался Карелии, сутулый, в несвежей рубашке апаш, выложенной на воротник пиджака; рядом с ним шагал Боренька Камков, длинноногий, в мягкой косоворотке, туго стянутой ремнем.