Коллектив авторов - Седые дети войны: Воспоминания бывших узников фашистских концлагерей

Началась перестрелка, пулеметные очереди над нами срезали кустарник. Немцев, которые нас гнали, сразу расстреляли. Это были партизаны, и со стороны опушки леса — Красная Армия, танки, машины, солдаты. Так нас освободили. От радости смеялись, плакали. Нам давали конфеты, печенье, галеты. Назад мы шли за нашими солдатами. Они так нам сказали, чтобы мы от них не отставали, а то нас могут немцы убить, которые были еще в лесу.

На второй день мы вернулись на торфозавод, в бараки. 20 сентября вернулись в Жиздру. Мне уже было 10 лет. Я пошла учиться во второй класс.

Город был настолько разрушен, сплошь одни руины. Жили в землянках, учились в подвале, вместо ламп были коптилки, сделанные из гильз. Они очень коптили и часто гасли на уроках. Чернила делали из сока красной свеклы, из сажи. Писали на газетах. Тетради давали только на контрольные работы. Два раза в неделю давали учебники на 6—7 человек. Несмотря ни на что учились старательно, хорошо. В 1953 г. окончила 10 классов Жиздринской средней школы № 1 и поступила в Московский гидрометеорологический техникум. Работала техником-метеорологом на метеостанции.

Сомкина Ольга Федоровна

ур. с. Колодяссы Хвастовичского р-на Калужской обл., проживает в Ставропольском крае

Когда началась война, мне было 29 лет и я работала в Милеевской школе старшей пионервожатой. 8 октября 1941 года школа закрылась, и я вернулась домой в Колодяссы. У нас пока не было немцев, но мы помогали партизанам, среди которых был и мой отчим, Агей Васильевич Кузьмичев. Мне он был как родной отец. Я и моя тетя Мария Михайловна Кузьмичева и Корней Иванович Воронин (их уже нет в живых) повезли на лошадях оружие и продукты для партизан в Еленский.

Не могу забыть те чувства, которые я испытала, увидев первый раз немцев. Это произошло во время нашего возвращения домой из Еленского. Мы уже подъехали к Милееву и едва успели свернуть с дороги и спрятаться в лесу, как совсем рядом, буквально в двух шагах, по большаку в направлении Рессеты проехал большой обоз немцев. Чужая речь больно резанула слух.

Так, прячась, мы поздней ночью добрались до дома. В Колодяссах было уже полно немцев и стоял карательный отряд. Меня, маму, бабушку и тетю схватили немцы и допрашивали три дня. Спрашивали про отца и про то, где мы были: «Вы, говорят, продукты и оружие возили партизанам...» Но мы ни в чем не признавались. Позже, тоже по заданию партизан, я не раз ходила в разведку в с. Хвастовичи. На дороге без конца встречались патрули. Я брала пропуск в больницу, чтобы навестить деда (он действительно там лежал), в узелке несла молоко, яички, а сама все примечала и запоминала. В один из таких дней я стала свидетельницей казни долинских председателя сельсовета и председателя колхоза. Близко я не подходила. Виселица была чуть левее того места, где сейчас братская могила. Было очень много людей, которых полицаи и немцы специально сгоняли для устрашения. Люди плакали, и я сама без слез не могла смотреть на все это.

2 сентября 1942 года погиб мой отчим — его расстреляли полицаи: он попал под облаву, когда ждал в лесу ночи, чтобы выполнить задание командира отряда. Его наградили посмертно медалью «За боевые заслуги». Эту новость мы узнали уже после войны, так как нас с мамой в июле 1942 г. угнали а Германию, вернее, увезли, как скотину, в товарных вагонах. После карантина за колючей проволокой разбросали нас по хозяевам. Мать была от меня за 6 км, встретились за три года всего один раз.

Работали с темна до темна, без всякой оплаты — известно, как быть рабами. Но голодной я не была, питалась картошкой, которую каждый день варила поросятам. Но моей хозяйке мало было того, что я работала, она решила «напиться» моей крови: договорилась с врачами и привела меня к ним. Крови взяли очень много. Встав с кушетки, я сделала только шаг и упала: не то что идти, стоять не могла. Хозяйка, заполучив «кровные» марки, меня дожидаться не стала, из больницы меня вели под руки две медсестры.

Конечно, все не опишешь, что я и многие другие за три года натерпелись. В 1945 году нас освободили англичане, но в Германии мы пробыли еще до сентября, и только в 1946 году вернулась я домой. Сколько уже лет прошло, а не могу забыть я эти страшные военные годы.

Сутягин Алексей Федотович

1939 гр., д. Кудрявец, Калужской области, проживает в г. Балабаново.

В октябре 1941 г. немцы пришли в нашу деревню Кудрявец. Наш новый дом, построенный перед войной, стоял на краю деревни. Из окон хорошо просматривалась возвышенность. Под натиском фашистов наши штабные военнослужащие, которые находились в нашем доме, стали уезжать. На возвышенности еще шел бой, слышалась пулеметная очередь. Из четырех пулеметчиков двое погибли. Похоронил мой отец их между деревней Кудрявец и селом Слобода. Третий был ранен, ушел на хутор Тужикова, где был заколот немецкими штыками. Четвертый ушел живым.

Когда деревню заняли немцы, в нашем доме расположился немецкие штаб, а наша семья переселилась в погреб. Они прожили в доме зиму, а весной по неизвестной причине сгорел дом. Немцы сразу арестовали отца. Спас его и нашу семью русский немец, который жил до войны на станции Ботогово в 10 километрах от нашего села. Он хорошо знал нашу семью еще до войны. Немцы выгнали всю деревню и погнали в сторону Брянска. Детей и кое-какое имущество мы погрузили на телегу, запряженную коровой. Около деревни Корягино сломалось колесо. Отцу велели устранить поломку и догнать колонну. Когда он сделал телегу, обоз ушел далеко (отец решил по совету жителей села уйти в лес). Там мы вырыли землянку и стали жить в лесу.

22 мая 1942 г. родилась сестра Полина. Итак, нас стало четверо детей; брат Иван, сестры Аксинья, Полина и я. В землянке было сыро и холодно. Тело сестры покрылось нарывами и водянками. Голову, лицо и глаза закрыли водянки. Она ничего не видела. Мать, верующая в Бога, побоялась, что дочь умрет некрещеная и на праздник Петров день с сестрой Тишкиной Натальей и племянницей Василисой пошли в деревню к попу. Окрестили Полину и ушли в лес. В этот же день пришли немцы с собаками в наш лесной лагерь, выгнали всех в поле возле деревни Осороково. Начальник полиции провел фильтрацию. Местных погнали в Бежицу Брянской обл., а неместных расстреляли там же в поле как партизан. Мамина сестра Никишина Ольга пыталась нас выкупить. Ничего не получилось. В г. Бежица вторая сестра матери Черкасова Татьяна пыталась тоже выкупить, но тоже не получилось. Из г. Бежица нас отправили в телятниках в Эстонию. Везли трое суток. Вагоны не открывали. Привезли в лагерь Полдиски. Там нас пропустили через санпропускник. Я помню зеленый вагон-душ. В тамбуре сидел немец с винтовкой между ног. Людей загоняли голых: мужчин, женщин, детей, стариков — всех вместе, как скот. Из окон вагона было видно море. Люди обмывались под душем. В этом лагере я видел много трупов. Дед Кузя на белой лошади вывозил трупы и они почему-то были все голые. Кормили нас баландой — вода размешана отрубями — и давали хлеб-эрзац (хлеб с опилками). После войны я узнал, что дядя Кузя был из деревни Сукремль Жиздринского района. Он приходил к нам после войны, и мама сказала, что он был с нами в лагере.