Андрей Стученко - Завидная наша судьба

Готовились к наступлению. Фронт получил задачу — во взаимодействии с 1-м Прибалтийским фронтом овладеть Резекне, а в дальнейшем совместно с 3-м Прибалтийским и Ленинградским фронтами продвинуться в глубь Прибалтики, разгромить вражескую группу армий «Север» и освободить Ригу.

Прямо на город Резекне будет наступать 10-я гвардейская армия. После прорыва обороны противника на рубеже озер Але и Каменное вперед устремится подвижная группа под моим командованием. В ее состав входят 29-я гвардейская стрелковая дивизия, посаженная на автомашины, 78-я танковая бригада, несколько отдельных самоходных полков, в том числе и тяжелый, вооруженный 152-миллиметровыми гаубицами, два зенитных полка и другие части усиления.

С 3 июля мы начали тренировки. Проводились они в двадцати пяти — пятидесяти километрах от линии фронта. Учились входить в бой, следуя двум маршрутам и быстро развертываясь, в случае если встретим серьезное сопротивление.

На тренировку дважды приезжал командующий фронтом А. И. Еременко. Он прихрамывал и не выпускал из рук палку (давало себя знать ранение, полученное еще в Крымской операции).

Во второй свой приезд Еременко сказал мне:

— Ну смотри, как только в Резекне ворвешься, сразу будет доложено «хозяину», понимаешь?.. Ну так вот, смотри!

Колонны подошли к условному переднему краю противника, имея в голове танки и самоходные полки. По сигналу они стали развертываться, укрываясь за складками местности. Танки и самоходки начали вести огонь, поджидая подхода и спешивания пехоты, чтобы вместе с ней пойти в атаку. Такой порядок вызвал недовольство командующего фронтом.

— Кто так атакует?.. Отставить!.. Что это за атака? Танкам нужно атаковать не останавливаясь, с ходу!

— Но без пехоты по этой местности танки пускать нельзя, — объясняю я.

Теперь, спустя два с лишним десятка лет, анализируя эти события, я думаю: если рассматривать вопрос чисто теоретически, то командующий фронтом был прав. Кстати, такому способу действий танков мы учим и сейчас: никого не ждать и смело прорываться вперед, используя каждую щель в боевом порядке противника. Но если учесть местность и тактику противника в том конкретном случае, то командующий фронтом напрасно упрекал нас. Почему?

Да потому, что местность была лесисто-болотистая и допускала продвижение танков только по отдельным направлениям. И как только наши танки прорывались без своей пехоты за передний край противника, они часто становились добычей фаустников и замаскированных орудий прямой наводки, которые в упор расстреливали их с пятнадцати — двадцати пяти метров. А подходившая позже пехота легко отсекалась от танков пулеметно-автоматным огнем.

Вот почему я заставлял танки вести атаку только с пехотой...

10 июля подвижная группа подошла к исходному рубежу. Прорыв для нас должны были сделать 7-й и 19-й гвардейские корпуса, начав атаку с рассвета 11 июля. Но события развернулись по-иному.

Командующий фронтом приказал провести разведку боем во второй половине дня 10 июля, то есть тогда, когда наша подвижная группа головами двух колонн подходила к исходному рубежу для ввода. Командующий фронтом следил за боем передовых батальонов с наблюдательного пункта командарма М. И. Казакова на высотке у озера Кудевель, откуда был прекрасно виден передний край противника. После короткого артиллерийско-минометного налета передовые батальоны бросились вперед, ворвались в первую вражескую траншею и захватили ее. Видя это, Андрей Иванович, как истинный кавалерист, быстро оценил обстановку и, решив использовать внезапность, дал команду на ввод подвижной группы.

— Ну, вперед! Желаю удачи, Андрей Трофимович! — взволнованно сказал Михаил Ильич и поцеловал меня. (Мы с ним стояли рядом с А. И. Еременко).

Сбежав с бугра, сажусь в танк, подаю сигнал для движения к переднему краю. Когда мы пересекли его, уже стемнело. Разведывательные и передовые отряды рванулись вперед, чтобы оторваться от главных сил, которые продолжали идти колонной по левому маршруту.

Совсем стемнело, когда мы перевалили вторую или третью траншею немцев. Кое-где в темноте вспыхивали автоматные и пулеметные очереди. Изредка взлетали ракеты. И вдруг... Шквальный огонь обрушился на главные силы подвижного отряда. В черное небо взвились десятки, сотни осветительных ракет. От них и от вспышек стрельбы стало светло как днем.

Танки пострадали мало, но среди пехотинцев, ехавших на автомашинах, появились раненые и убитые. На некоторых машинах загорелись дополнительные баки с горючим. Пехота, соскочив с загоревшихся машин, залегла и вступила в перестрелку с противником.

«Эх, рано нас ввели», — промелькнула горькая мысль. Но ничего не поделаешь, теперь надо прорываться только вперед.

— Гриценко!.. Дать серию красных ракет.

Это, как условились на тренировках, означало, что все автоматчики и пулеметчики открывают огонь с бортов машин вправо и влево от оси движения.

— Дать танкистам радиосигнал: «Всем молот».

Этот сигнал означал: танкам с четными номерами вести орудийный методический огонь прямо перед собой и вправо под углом 25–30°, а танкам с нечетными номерами — вперед и влево от оси движения. Дополнительно всеми средствами связи была дана общая команда:

— Вперед! Только вперед!

Все это относилось лишь к нашей левой колонне. Правая колонна двигалась в нескольких километрах от нас и, встречая незначительное сопротивление противника, успешно пошла вперед.

Ведя огонь, мы проскочили опасное место. Ночной бой прекратился. Организованного сопротивления нам уже никто оказать не мог, так как мы проскочили подготовленную неприятелем оборону.

Наше внезапное появление в тылу противника дало большой эффект. Целые подразделения и части, завидя нас, побросали оружие и сдались в плен.

В шесть часов утра на опушке леса остановились, чтобы разобраться в обстановке и установить связь со всеми подразделениями. Штаб организовал непосредственное охранение и наблюдение за окружающей местностью. Спрыгнув с танка, я потянулся, с наслаждением разминая затекшие руки и ноги.

— Ну и вид же у вас — одни глаза да зубы! — весело улыбается механик-водитель танка Николаев. (Я все время стоял на корпусе танка, держась левой рукой за скобу башни, и, естественно, вся пыль от своего и соседних танков досталась мне).

— Вид, говоришь, неважный? Немцы будут больше бояться, — отшучиваюсь я. — Но раз тебе не нравится мой вид, достань котелок воды, умоюсь.

— Сей минут!

Николаев, схватив котелок, побежал через поляну к ручью. Но воды он не набрал. На полпути повернул назад, крича что есть силы:

— Немцы! Немцы!

И наблюдатель с дерева тоже докладывает о подходе большой группы немцев.