Андрей Стученко - Завидная наша судьба

Приказ выполнен! Железная дорога перерезана

Оперативная группа штаба дивизии втиснулась в небольшую траншею и в землянку командира 93-го полка Лазарева — отсюда недавно выбили немцев. Лазарев, несмотря на только что полученное звание полковника, с которым я его поздравил при входе в землянку, был в очень плохом настроении.

— Плохо, товарищ генерал! — вздыхает Лазарев. — Люди мерзнут, кухни не подтянулись еще, да и не доставить еду в цепи: чуть шевельнешься — противник обрушивает огонь.

Все вместе стали думать, как помочь бойцам в боевых порядках. Командиры и политработники пошли в цепи, чтобы поднять моральный дух бойцов.

К середине ночи мороз достиг семи градусов.

— Гриценко! Пошли, попробуем добраться к людям.

Вышли из землянки. Лунный свет неровно падал на землю из-за плывущих облаков — ориентироваться легко. Вылезли из траншеи. Над головой посвистывают пули. Приходится двигаться полусогнувшись, а кое-где и вовсе переходить на способ четвероногих.

Вот уже видны на темно-сером фоне земли отдельные точки — это первая боевая цепь. На боку подползаем к ближайшему бойцу и ложимся рядом. Боец не движется. Но ствол автомата направлен в сторону противника. Лежит под рукой маленькая саперная лопатка.

— Дружок, спишь?

Медленный поворот головы в мою сторону, и еле слышный вялый ответ:

— Не-ет...

— Замерз?

Молчание.

— Ты подвигайся, подвигайся — и согреешься. А ну-ка давай!..

— Не могу... Примерз я...

Пытаюсь сдвинуть бойца. Действительно, одежда примерзла к жесткой, как камень, глине.

— Что же это ты? Разве можно так?.. Ну ничего, сейчас поможем.

Мы с Гриценко толкаем его, пускаем в дело лопатку. Вырвался наконец солдат из неожиданного плена, переваливается на спину, болтает ногами.

— Эх, красота! — уже шутит он.

Поползав по цепям, спешим в землянку. Надо скорее накормить людей горячей пищей. Вызываем добровольцев из второго эшелона, нагружаем их термосами, флягами с водкой.

— Товарищи! — обращаюсь к ним. — Ваши боевые друзья замерзают. Вы должны их спасти, накормить, согреть. Это нелегко, но надо.

Добровольцы поползли к цепям. К рассвету люди были накормлены. Многих пришлось наградить медалью «За боевые заслуги» за доставку под огнем в боевые цепи горячей пищи и водки.

Утром меня, прикорнувшего в углу землянки, разбудили:

— Товарищ генерал, скорее выйдите из землянки и послушайте, что передают немцы...

Выскочив на воздух, я совершенно четко услышал:

— ...Передайте генералу Стученко, что ему взять Оршу нахрапом, как он взял Ельню, не удастся...

— А что они еще передавали? — спрашиваю.

— Передавали привет вам и то, что они знают — наша дивизия здесь.

На второе утро в то же самое время все повторилось, только прибавилось еще приветствие с добрым утром моему правому соседу — командиру 85-й гвардейской стрелковой дивизии полковнику Городовикову Бассану Багминовичу.

— Ну мы их тоже поприветствуем, будут довольны!

Я приказал подготовить огневой налет из минометов.

О. И. Городовиков в гостях у своего племянника Б. Б. Городовикова на фронте (лето 1944 г.)

На третий день гитлеровцы упомянули в своей передаче фамилию еще одного нашего комдива. Но кончить передачу мы не дали, обрушив на говорящую установку огонь минометов. Фашисты еще несколько раз пытались таким образом «приветствовать» гвардейцев, но дежурные группы минометов быстро затыкали рот фашистским агитаторам. Начался декабрь, а мы все не могли продвинуться. Вели разведку, оборудовали свои позиции. А 7 декабря нам сообщили новость: 10-я гвардейская армия выходит из состава Западного фронта и идет на север в состав другого фронта. Какого, пока сказано не было. Наша дивизия, войдя в состав 15-го гвардейского корпуса, тоже двинулась на север, по направлению к Великим Лукам.

Не доходя до Великих Лук, армия повернула на запад и стала сосредоточиваться в районе Невеля. Теперь мы в составе 2-го Прибалтийского фронта (командующий генерал армии М. М. Попов, начальник штаба генерал-лейтенант Л. М. Сандалов). Здесь, в шестнадцати километрах от Невеля, 29-я гвардейская встретила новый, 1944 год. Мы вступали в четвертый календарный год войны с большими надеждами. К этому были все основания. В течение предыдущего года советский народ под руководством Коммунистической партии добился многого. Произошел коренной перелом в войне. Две трети оккупированной врагом территории страны было освобождено нашими войсками. Противник отброшен на запад местами на тысячу триста километров. Проведенные Советской Армией крупные операции на Волге и Дону, под Курском, Смоленском, на Днепре показали, как выросли наши силы. Стратегическая инициатива теперь в наших руках, и врагу ее уже не вырвать.

А сколько радости нам принесло освобождение таких городов, как Смоленск, Луганск, Днепропетровск, Харьков, Киев, вести об освобождении Таманского полуострова и о прорыве блокады Ленинграда! Это воодушевляло, укрепляло веру в скорую победу.

Меня, конечно, особенно взволновала весть об освобождении родного, милого моему сердцу Киева.

Киев — это Днепр. Киев — это Украина.

И когда в перерыве между боями армейский ансамбль исполнял песню о Днепре, редко кто мог скрыть слезы волнения. Можно себе представить, как звучала эта песня и что чувствовали мы, «з Днипра», когда узнали об освобождении Киева. Даже слова в четвертом куплете изменили. Вместо того чтобы петь:

пели:

Песня, написанная композитором М. Фрадкиным на слова Е. Долматовского, трогала душу всех нас независимо от национальности и как нельзя лучше выражала наши чувства. Трогала до слез и песня композитора Богословского на слова Агакова «Темная ночь». После этих песен сердце разрывалось и звало в бой. Спасибо за это, великое спасибо создателям этих песен, как и многим другим поэтам и композиторам, за чудесные, такие нужные на войне, звавшие на подвиги песни. Они в Отечественной войне сыграли огромную роль в воспитании у наших людей патриотизма, беззаветной преданности народу, партии и правительству.

Дивизии 10-й гвардейской армии вступили в сражение 12 января, наступая в общем направлении на Пустошку с целью отрезать пути 16-й немецкой армии из группы армий «Север», отходившей от Великих Лук на запад.