Наталья Шмелькова - Последние дни Венедикта Ерофеева

Уже дома допили все вместе вино. Галя пожелала мне хорошо отдохнуть, подарив на дорогу баночку малинового варенья собственного изготовления. Веничка пошел меня провожать до середины картофельного поля. Сказал: «Если бы ты была верна, тебе цены не было бы». Попрощались. Долго смотрела ему вслед… Наконец он обернулся и махнул мне рукой.

____________

В Коктебеле получаю от Венички письмо.

«Пользуюсь тем, милая девчонка, что минут через несколько «Балашиха» Надька и Инжакова Ольга отправятся в столицу и попутно опустят тебе эту короткую эпистолу. Я письма писать разучился и отвык: в 60-х годах я писал в среднем 300–400 писем в год. А в 70-х: 30–40. А в 1987 г. я отправил всего только три маленьких письма сестре Тамаре и вот тебе третье махонькое. До этого, до сегодняшнего дня то есть, был настолько размагничен и зол, что о каких-нибудь письмах, даже тебе, было смехотворно и говорить.

На неделю прервались всякие прогулки в леса, все записки в блокнотах, даже всякое чтиво. Приступил было к “Ожогу” Васьки Аксенова, но дошел только до 25-й страницы, прочел: “Мы шли по щиколотку в вонючей грязи поселка Планерское, а мимо нас вздувшиеся ручьи волокли к морю курортные миазмы”, – сплюнул и отложил в сторону. Сказал только “экое паскудство” и больше ничего не сказал.

Вчера (впервые после твоего отъезда) высунулось солнце. Но погоду на осень и зиму сулят пасмурнее и холоднее обычного. Так что я и радио перестал включать. Подумал только “Экая гнусность” и больше ни о чем никогда не хочу думать. Довершает все мои неуютности прилипчивый пес Улан, обжора и бич Божий, мое мохнатое наказание, долговязая моя отрава. И с ним мне соседствовать до 29-го.

Автограф письма В. Ерофеева к Н. Шмельковой от 22.08.87

Занятно было в 33-м “Огоньке” видеть твою фамилию. Так что не все у меня черно.

Еще отрада, допустим, – мой котенок Пиночет. Я все чаще захожу на ту половину, чтоб с ним посидеть. При этом я напоминаю ему, наверное, своими очертаниями Норвегию, а он мне – остров Бахрейн. Он – короткий, как девичья память, я – длинный, как рубль. И еще одна радость меня ожидает: я вменил себе в обязанность мыть шею по четным числам, а после 31 августа будет первое сентября. И еще 4-го, в пятницу, вечером еду в Москву, чтоб утром 5-го получить свой пенсион. Ты заглянешь или нет? Я предварительно куплю тебе какой-нибудь гостинец, чего-нибудь паршивого и сухого. Помню постоянно. Обнимаю и скорее приезжай на Флотскую.

Венед. Ероф.

22/8.87 г.».

____________

5 сентября

По возвращении из Коктебеля приезжаю на Флотскую. Познакомилась со старшей любимой Веничкиной сестрой Тамарой Васильевной. Она живет в Кировске, переписывается с ним, присылает дефицитные книги. Веничка писал ей обо мне, и ему очень хочется, чтобы я ей понравилась. Все время ко мне придирается: слишком загорела, очень похудела… Недоволен челкой. Подарила ему свои три коктебельские акварели. Сказал: «Живописец ты плохой!»

____________

8 сентября

Снова в Птичном. Долго гуляем с Веней и Галей в лесу. Неожиданно Галя сорвалась в Москву. Веня поделился со мной, что ей грозит больница. Все симптомы: чрезмерное увлечение наукой, исписывание формулами обоев, книг и т. д. «Это происходит с ней с 81 года», – сказал он.

____________

11 сентября

Вечером звонит Галя. Попросила навестить Веничку в Птичном. Сама приехать скорее всего не сможет. Ерофеев встретил радостно. Сказал, что предчувствовал мое появление. К вечеру – неожиданный приезд Гали. Ночевала у них. Утром все вместе ходили в лес за грибами. Лишний раз поражаюсь, как Веничка любит это занятие: даже никому не доверяет грибы чистить, а уж варить или жарить – тем более.

У Гали действительно обострение. Все время возбужденно говорит о науке, о каких-то формулах. Говорит, что знает о том, о чем никто даже и не подозревает.

Сообщила, что Лён от имени ее начальницы Арбузовой позвонил ее лечащему врачу Мазурскому с целью запечь ее в больницу. Она в панике. Боится приезжать в Москву. Просит меня позвонить Мазурскому и с ним объясниться. В тот же день позвонила. Все обошлось. Он обещал Галю не трогать, пока она сама не захочет с ним повидаться. Сказал, что мнение Льна для него не авторитетно.

____________

15 сентября

Неожиданный приезд ко мне домой Гали. Рассказала, что была по Веничкиным делам у Бориса Мессерера. Сказала ему: «Если со мною что-то вдруг случится и к вам придет Наташа, примите ее хорошо. Ей можно верить». Даже предложила поговорить с Мессерером, чтобы он устроил меня к себе на работу художником-подмастерьем. Ей очень понравились мои работы, и я одну ей подарила. Но, по-моему, это все ее фантазии. Ни с кем и ни о чем она не говорила, но не в этом дело. Мне Галю очень жаль. Про Льна сказала: «Я его на порог больше не пущу. В конце концов квартира моя. Он Веничке всегда завидовал, даже его фигуре».

Предупредила ее, что из-за Льна я даже не приду на долгожданный Веничкин день рождения во избежание с моей стороны всяких эксцессов. «Ничего, ничего страшного, – сказала она. – Их надо учить». В общем, как всегда, когда Гале плохо, как я заметила, мы на какое-то время становимся с ней чуть ли не друзьями. Даже в разговоре со мной у нее как-то проскользнуло: «Наш Веня»…

____________

21 сентября

Позвонила Галя и пригласила в гости. Являюсь. Ерофеева нет – застрял в гостях у Епифанова. Вместо него – Галина мать Клавдия Андреевна. Встретила меня весьма дружелюбно. Часа через два, как ни в чем не бывало, появляется Ерофеев. Он, конечно, как мне кажется, очень переживает Галино состояние, и это отражается на мне. Все время дерзит: «Слишком много говоришь. Лучше меньше, да умнее. Я всем говорю, что ты пустая. Не пойду на Шагала, не надо нам этих жидяр. Когда поедешь домой?» Галя (совершенно серьезно): «Видишь, как он нежно объясняется тебе в любви?» Горделиво направляюсь к лифту. Веничка бросается за мной. Не отпускает. Допоздна беседуем в его комнате. Сообщил, что отобрал 366 стихотворений русских поэтов и собирается передать их Евтушенко в «Огонек» в раздел «Антология русской поэзии». Очень просит меня не уезжать и остаться у них хотя бы до утра. Время у меня есть, но ради спокойствия Гали отказываюсь, и она, кажется, рада моему отъезду. Сказала: «Чеши» – и словно в знак благодарности за мой поздний, неуютный отъезд насильно всовывает мне в сумку банку клубничного варенья собственного изготовления.

____________

22 сентября

В 8 утра звонит Ерофеев. «Почему в такую рань? – спрашиваю. – Проверяешь, дома ли я?» Договорились созвониться в 9 вечера, чтобы обсудить поездку в Абрамцево. Не позвонил. В 10 вечера звоню сама. В трубке нетрезвое: «Глупая дура. До свидания!» И… короткие гудки.