Наталья Шмелькова - Последние дни Венедикта Ерофеева

____________

Галя посылает нас с Веней в аптеку, выдав ему 25 рублей на всевозможные лекарства. Ценя ее доверие, отчаянно сопротивляюсь, когда он на все деньги закупает вина. По возвращении – дикий скандал. Я реву. Веничка невозмутим и даже придумывает Гале, как он выдворил одну даму с модной прической из очереди за вином: «Я ей все-таки модную прическу попортил! Я ее внутри магазина постоянно отстранял. Она мне: “Сволочь! Я все-таки раньше тебя возьму!” Тогда я сверху беру ее за волосы и швыряю на пол! Гул одобрения». Ну и выдумщик Ерофеев!

Галя оставляет меня ночевать. Даже приносит в постель какие-то успокаивающие капли, говоря при этом: «Двоих я вас, наверное, не прокормлю». И добавляет: «Да, Ерофеев, любовь – не картошка».

____________

Утром, к великому моему удивлению, Галя приглашает меня в гости к своей матери Клавдии Андреевне Грабовой. Я с ней еще не знакома и воспринимаю свое появление в ее доме как смотрины. Встретила внешне доброжелательно. За беседой незаметно ко мне присматривается. Галя с Веней подчеркнуто внимательна и нежна. При прощании, как бы между прочим, Клавдия Андреевна наказывает: «Веня, держись Гали!»

____________

Галя в своем отношении ко мне совершенно непредсказуема. Позвонила по телефону и пригласила приехать, чтобы всем вместе послушать выступление по телевизору Высоцкого. Веничка его очень любит. Являюсь. Не могу не почувствовать ее сильное раздражение, вызванное моим присутствием.

Слышу, как Ерофеев ей шепчет: «Не обижай девчонку». Собираюсь домой. Веничка умоляет: «Не уезжай, не уезжай!» Из глаз его градом сыплются крупные слезы. Первый раз вижу его в таком состоянии. И все же уехала. Из-за Гали. Она вышла на кухню и долго, в оцепенении, подперев голову рукой, смотрела в темное окно…

____________

Веничка выразил желание приехать ко мне в гости на Юго-Запад. До самого подъезда его провожала Галя. Зайти отказалась, как ни уговаривала. Сразу же обругал все вывешенные на стенах картины художников-шестидесятников. Даже моего любимого Зверева. «Какие-то все дутые», – сказал он.

Правда, похвалил одну мою работу – занесенную снегом в вечернем лиловом лесу часовенку.

Через несколько часов по вызову Венички с несколькими бутылками сухого вина появился «любимый первенец» Вадим Тихонов [5] Ближайший друг Ерофеева со времен учебы во Владимирском пединституте, которому посвящены «М – П». «Первенец» – т. е. первый ученик, один из первых читателей поэмы и воспринявший ее. Персонаж «М – П». Умер в 2000 году. . Вижу его впервые. Показался занятным. По неуемным комплиментам в мой адрес сразу чувствую его прочную неприязнь к Гале: «Поздравляю, Ерофеев. Наконец-то тебе повезло! Надо же, без горла – и такая любовь! К ней грязь не пристанет. Видела бы Носова, что у тебя появился аппетит» (Веня съел омлет).

Мне: «Он тебя постоянно цитирует, все за тобой записывает. Ушел бы от нее, если бы она не попадала в больницу. Ей от него только валюта нужна» и т. д., и т. д.

Веничка поддакивает: «Она думает, что только при ней я могу писать». Вадик удивлен, что Галя меня еще как-то терпит: «Пожилых женщин она не признает. У них все может быть серьезным. Вот молоденькие – куда ни шло. У них все кратковременное».

Разговор прерывается появлением моего отца. Они с Ерофеевым заочно знакомы. Папа восхищается его «Петушками». Веничка слышал о нем как о крупном ученом, остроумном, доброжелательном, разносторонне образованном человеке. Папа только что прочитал «Вальпургиеву ночь» и охотно делится своими впечатлениями. Уходя, с добрым автографом подарил Вене свою книгу о Ферсмане. Ерофеев рад подарку, тем более что в книге есть глава «Хибинская эпопея», а ведь Кольский полуостров – его родина. «Я думал, что войдет кто-то вроде Докучаева, – сказал Веничка, – а он, оказывается, – свой парень». И уже потом, когда прочтет папину книгу, он мне скажет: «Мне очень понравился А.И. (Александр Ильич Перельман. – Н.Ш. ), но я не ожидал, что он так замечательно пишет. А получить от меня такой комплимент, сама знаешь – не так просто».

Периодически звонит Галя. Ерофееву: «Ты что, переселился?» Собираются уходить. Поспешно убираю квартиру. Веничка очень внимательно наблюдает за моими действиями: «Первый раз вижу тебя за таким занятием». Вадик уходит недовольным: как будто выпроводили.

Уже давно призываю Ерофеева на время покинуть душные стены Флотской и отправиться в «Пушкинский» на выставку «Прадо. От Гойи до Пикассо». Пойти согласился с радостью, но ведь он непредсказуем!

____________

Строгий договор с Ерофеевым в субботу посетить Абрамцево. Ведь мы уже так давно мечтали поехать туда в гости к Саше Епифанову («Епифану»), его доброму другу, физику, внуку художника Грабаря.

Ерофеев (деловито): «У Грабаря-младшего наверняка есть чуть самогону. Во всяком случае по телефону он мне дал это понять потому, что рядом была Надька – Галина подруга. Я обещал сделать пасхальный взнос Грабарю на сахар. У него сложная система. Я ему просто дам рублей пять».

Наконец собрались.

На вокзале первым делом порываюсь сбегать за билетами. Ерофеев в недоумении: «Ты что? Не читала “Москва – Петушки”?» Едем зайцами и, конечно, контролеры – двое мужчин и женщина. Странно. Почему-то они направляются сразу к нам, в самую середину вагона. Веничка немедленно уставился в окно. Значит, придется отбиваться одной. Возмущена.

– Почему такая молодая и так сильно поседела? – по-свойски, с улыбкой обратилась ко мне подвыпившая контролерша.

– Как увидела вас, так сразу и поседела, – буркнула я.

Все трое рассмеялись и присели на лавке напротив. Завязалась неторопливая беседа. О многом контролерша меня расспросила и о многом сама рассказала. И за что сын ее 3 года отсидел за решеткой, и почему дочь разошлась с мужем, и т. д., и т. д. Пассажиры-безбилетники смотрели на меня как на спасителя.

На платформе в Абрамцеве Веничка очень серьезно спросил меня: «Ты теперь понимаешь, как пишется проза?»

Епифан встретил радостно, гостеприимно. Уже на подходе самогон. Приготавливает он его, судя по сложной аппаратуре, со всей ответственностью и любовью. А Веничка вносит свой вклад: деньги за сахар.

А потом – соревнование по стрельбе из моего спортивного чешского пистолета. Мишень – маленький резиновый рыжий медвежонок. Каждому – по три пульки. Первым стреляет Веничка. Медленно-медленно опускается на корточки и долго-долго целится. Рука его неумолимо тверда, а глаза мне кажутся даже жестокими. Три выстрела – а медвежонок и не думает падать. Ерофеев по-детски огорчен, и мы ему как классику со скрипом выделяем еще две пульки.

____________

И все-таки (забегая вперед) мой пистолет сыграл свою зловещую роль… В Абрамцеве есть маленький летний домик, который Веня с Галей, когда у них еще были деньги за переводы «Петушков», мечтали купить. Внесли они за него немалый залог, но были обмануты: и домик им не продали, и залог не вернули. Поселились в домике, как поняла из рассказа, какие-то кагэбисты. Не антисоветчику же Ерофееву его отдавать! Вроде бы так и объяснили отказ.