Наталья Шмелькова - Последние дни Венедикта Ерофеева

В тот же день заезжала к Луговской в Лаврушинский. Оказывается, она видела Веничку с Галей на спектакле «Вальпургиева ночь».

«Как она вам показалась?» – спросила ее.

Отрезала: «Лагерница». Заступаюсь за нее: «Ну это уж слишком!»

____________

Ерофеев постоянно вел дневники, записи в которых были самого разнообразного содержания. Как-то поделился: «У меня есть список людей, которые перестали со мной общаться после операции, и некоторые из них откровенно мне в этом признались».

Сразу он оказался всем нужен с лета 1989 года, когда в альманахе «Весть» были опубликованы «Москва – Петушки». Не проходило и дня, чтобы дом его не атаковывало множество людей – отечественных и зарубежных журналистов, издателей, просто восторженных почитателей. Ерофеев, независимо от чинов и званий, встречал приветливо, гостеприимно, со всеми вел себя просто. Людей он любил, но часто от них уставал. Хотелось побыть одному. Иногда просто раздражался: «В доме каждый день гости! Я от них очень устал. Как правило, им от меня что-то нужно. Редко бывает, когда кто-то приносит мне радость. Даже пописать некогда. А потом меня спрашивают, что же я сделал за неделю?»

____________

27 августа

После долгого перерыва слышу в телефонной трубке голос Ерофеева. Сплошные обвинения: сто раз звонил мне домой и не заставал. (Что за вздор! Ведь я всегда жду его звонка.) Разыгрываю обиду: «Сегодня видимся в последний раз!»

Приезжаю. Выглядит плохо. Сидит на кухне и деловито чистит грибы. Галя со мною очень любезна. Даже предложила пообедать и выпить вина. Очень просит остаться переночевать.

Веничка мечтает вырваться в Абрамцево, но только, чтобы я была с ним. Похвалил новую стрижку: «Похожа на Цветаеву».

Заезжает поэт Владимир Друк. Очень обрадовался, что у меня есть самиздатские стихи Евгения Кропивницкого. Собирается их где-то опубликовать. Очень удивился, что он мой крестный отец.

В воскресенье должен приехать врач Мазурский. Ерофеев, несмотря на любовь к нему, яростно сопротивляется: «Не могу, когда на меня смотрят долгим, испытующим, соболезнующим взглядом». Очень страшит предстоящая операция.

Сообщил, что Тамара Васильевна не дает почитать его же собственные к ней письма, намекнув на то, что их собираются публиковать.

Неожиданно просит прочесть ему Блока. «А что именно?» – спрашиваю. – «Под насыпью, во рву некошеном…» – отвечает. Слава богу, знаю это стихотворение наизусть и читаю ему… Из глаз Венички сыплются слезы. Просит читать еще и еще. Читаю…

«Откуда ты так много знаешь его наизусть?» – спрашивает он меня. Рассказываю ему одну из маленьких историй своего детства, от которой он заливается смехом.

А история такая. Мне шесть лет. Простуда. Ставят горчичники. Реву от боли. Подходит к моей кроватке папа и, грозя пальцем, говорит: «Наташа, люби Блока!» – «Буду, буду его любить, – рыдаю я, – только снимите горчичники!» Мама их нехотя сняла, а я, как и обещала, Блока очень полюбила.

По-прежнему мечтает поехать в Абрамцево, но только чтобы я туда обязательно наведывалась.

Вечером – приезд Нади Балашовой. Вдохновляет Ерофеева взяться за обработку его дневников: выписки из Маркса, Чернышевского, Добролюбова и др. «Это твой долг», – говорит она. Подпеваю ей. Веничка сказал (то ли в шутку, то ли всерьез), что почему-то он народ всегда считал очень образованным. Выражаем удивление: «Откуда???» – «Да, да, – соглашается он. – Ведь на самом деле нас очень и очень мало – Аверинцев, Муравьев, Лотман, Успенский…»

____________

10 сентября

Приехала с букетом его любимых астр. Загадал. «Мы будем с тобою ровно столько, сколько цветов в этом букете».

Заехала Тамара Васильевна. Позже, по донесению Ерофеева, очень тепло обо мне отозвалась.

Рассказала ему, что в Театре на Юго-Западе смотрела в постановке В. Беляковича «Вальпургиеву ночь». Очень понравилось.

Звонили из Лондона («Би-Би-Си») и еще из программы «Взгляд».

Уехала утром. В тот же день два раза мне позвонил.

____________

14 сентября

Собираюсь домой. Ерофеев задерживает. Приезжают сестры – Тамара и Нина. Тамара Васильевна (при Гале) просит меня, чтобы я перед съемкой проследила за Веничкиной внешностью, так как Галя идет сегодня в очередное издательство получать деньги. «Что касается любви, – говорит мне Ерофеев, – то она уже давно по ту сторону. А мне на деньги наплевать. Для меня самое главное – любовь».

____________

15 сентября

Приезд Валерия Котова с его другом пианистом Сашей Беломестновым. Конечно, не без «гостинца». Галя, не протестуя, энергично готовит закуску. Прекрасный интересный вечер. Но в Абрамцево, конечно, завтра Веничка не поедет. А жаль. Ведь там он серьезно собирается приступить к «Фанни Каплан».

Валерий Котов. Портрет Венедикта Ерофеева

Валерий Котов. «Услышать Баха». Памяти Венедикта Ерофеева

____________

Нервы Ерофеева расшатаны до предела. Рассказал, как жестоко избили его в собственном дворе на Флотской двое из его гостей, когда он в адрес одной дамы процитировал Достоевского, что им пришлось не по вкусу.

Вспоминает детство, как вплоть до четвертого класса ходил три километра в школу на лыжах. Рассказал, что когда умирала мать, то наказывала старшей сестре Тамаре присматривать за ним больше, чем за другими детьми: «Самый младший, самый нежный…» Очень сожалеет, что она не дожила до его известности.

Мне: «Ты все-таки красивая баба». И прежнее: «Кажешься такой, какая ты есть. Прошу тебя, не уезжай. Мне будет очень грустно без тебя!»

Спросила его, чем вызвано улучшившееся отношение ко мне Гали.

«Она вынуждена сложить копья», – ответил он.

____________

23 сентября

Приезжаю утром. Чувствует себя плохо. Просит почитать вслух привезенное мною «Книжное обозрение» за 8 сентября со статьей о нем Татьяны Толстой. Читаю: «Счастлива, что наконец-то в сборнике (или альманахе?) “Весть” напечатана поэма Венедикта Ерофеева “Москва – Петушки”. Я уже читала в наших журналах несколько рецензий на поэму. По-моему, все они бледные, не по существу. В них делается упор на тему алкоголизма и попытка представить поэму как дешевое антиалкогольное произведение. Я бы назвала поэму гениальным русским романом второй половины 20 века. В первой половине у нас есть несколько гениальных романов, рассказов, повестей и т. д. А во второй – поэма Ерофеева. В каком-то смысле она сопоставима с “Мертвыми душами” Гоголя, хотя и время другое, и масштаб другой…

В. Ерофеев сказал о России точнее, глубже, с большей любовью, поэзией, жалостью, чем кто бы то ни был из пишущих в наши дни. Бессмертное произведение!»