Александр Розен - Времена и люди. Разговор с другом
- Название:Времена и люди. Разговор с другом
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1984
- Город:Ленинград
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Розен - Времена и люди. Разговор с другом краткое содержание
Времена и люди. Разговор с другом - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
М а й о р. Расскажите о вашей деятельности на войне.
И о г а н н Г. Только в глубоком тылу, господин майор, организация отдыха, мне было предоставлено право разумно выбирать исполнителей для своих пьес. Большинство из них играли ужасно.
М а й о р. Это нас не интересует.
— Еще не такие чудики попадаются, — сказал мне майор, когда я переписал суть дела в свой блокнот. — Сволочной режим, — сказал он убежденно. — Верите ли, так иной раз обрыднет — кажется, лучше в штрафники, только бы не с ними заниматься. Ну, я думаю, осталось недолго: побежал фашист, — И он улыбнулся такой милой и доброй улыбкой, что у меня сердце сжалось. И в самом деле, думал я, воевать ему было бы куда легче.
А меня тянуло написать о «сволочном режиме» и о том, что, как его ни брани, а режим этот создали люди. Я за последние месяцы видел много пленных, тысячи прошли по Международному, ныне Московскому проспекту. Кто из них работал вместе с Иоганном, осуществляя контроль над репертуаром, а кто по Иоганновым доносам попадал в «неблагонадежные»?
Я вспомнил, как в самом начале января сорок второго, в штабе армии, находившемся в Благодатном переулке, мне сказали, что на рассвете в районе Пулкова захвачен пленный. Для того времени событие! Я стал просить разрешения поговорить с пленным, но ответ был коротким: отправляем в штаб фронта. Если там найдут возможным…
Минут через десять я увидел пленного в сопровождении нашего автоматчика и молоденького лейтенанта, как оказалось впоследствии, недурно говорившего по-немецки. Пленный был в шинели, с непривычным для нас башлыком и в русских валенках — морозы стояли страшенные, а его с вечера послали в боевое охранение.
— Прошу извинить, товарищ майор, прошу извинить, товарищ капитан… — говорил лейтенант, проталкиваясь сквозь толпу штабных (здесь, кажется, все были старше его по званию) и придерживая кобуру с пистолетом. Позади него шел пленный, а позади пленного автоматчик, строго смотревший в зеленую спину.
На улице стояла полуторка, я предъявил свое весьма хилое удостоверение, попросил подбросить до штаба фронта. Лейтенант доложил своему начальству, и меня взяли. И не просто взяли, но и посадили в кабину с водителем. «Это, — любезно разъяснил мне лейтенант, — не для удобства, а все равно мне в кабине не усидеть. Такой уж у меня характер», — сказал он, забираясь в кузов и придерживая кобуру.
Я был очень доволен таким оборотом дела. Всеми своими костями, через полушубок, телогрейку и гимнастерку, я чувствовал кожаную спинку, протертую тысячами таких же полушубков, телогреек и гимнастерок, и хотя машина работала «на чурках», в ней сохранились запахи мирных дней — бензина и табака «золотое руно». И водитель был такой же довоенный — молчаливо знающий свое превосходство над пассажиром.
Мы свернули на Международный проспект и поехали по направлению к центру города, зажатые между глубоко вросшими в лед трамваями и растерзанными, перекореженными машинами, — живые среди мертвых.
Полуторка шла не быстро, тормозя на ледяных ухабах; на минуту я закрыл глаза и сразу провалился в сон. Наверное, я здорово пригрелся; чем иначе объяснить, что сразу рухнули льды, забились моторы, побежали красненькие трамваи…
Крепко тряхнуло, я открыл глаза и почти сразу услышал голос водителя:
— …Инструменты под сиденьем.
И я вышел из машины, не сразу сообразив, как это меня на полном ходу вытолкнули из рая.
— Что там у вас? — крикнул лейтенант.
— Сейчас поедем, — неестественно бодро откликнулся водитель, но я слышал, как он проворчал: «Чурки, они и есть чурки…»
И он был прав! Мы четверо хорошо знали, что чурки есть чурки, и только пленный удивленно поглядывал на наше банно-прачечное устройство.
Я недолго разминался у машины.
— Садитесь, — сказал мне водитель.
Я сел, и мы со стоном двинулись вперед. На этот раз мы и двухсот метров не проехали. Послышался знакомый свист, сверху нам забарабанили, и в это время что-то грохнуло поблизости и сильный толчок выбил руль из рук водителя. Он как-то всем телом ткнулся на баранку, машина накренилась вправо, почти въехав в мешки с песком, с прошлой осени закрывавшие витрины «Гастронома».
— Вылазьте, — сказал мне водитель.
Я вылез. В голове у меня отвратительно гудело, так, что я почти не слышал знакомого свиста, вернее слышал, но не мог сообразить, что это обычный обстрел и что надо укрыться. Наконец я понял и бросился в парадную, где уже стояли лейтенант, автоматчик и пленный немец, и понадобилась еще минута для того, чтобы я понял все до конца.
— Ich habe Angst [9] Мне страшно (нем.) .
, — сказал пленный.
— В чем дело, что вы хотите?
— Ich habe Angst, ich habe Angst, — повторил пленный.
Лейтенант пожал плечами и вышел из парадной взглянуть, что с машиной.
Обстрел продолжался, но фашисты перенесли огонь, и теперь снаряды рвались где-то у Сенной.
— Ну как? — спросил лейтенант. — Поедем или не поедем?
— Не поедем, — сказал водитель. — Сцепление перебито.
— Так. Ясно. Значит, пошагаем.
— Я при машине останусь, — решительно сказал водитель. — Может, еще и налажу.
— Замерзнешь, Леша.
— Не замерзну, — сказал водитель. — А не пойдет, так отбуксируем. Новенькая, товарищ лейтенант, я на ней еще и ста тысяч не сделал.
— А вы лично, товарищ писатель? — спросил меня лейтенант.
— Я лично с вами…
— Коркин! — крикнул лейтенант автоматчику. — Выводи пленного. — Прошла минута, другая, водитель полез под машину, я топтался вокруг, и лейтенант снова крикнул: — Выводи пленного!
— Не хочет идти, товарищ лейтенант!
— Это еще как понимать? — спросил лейтенант, и мы снова пошли в парадную.
Пленный сидел на ступеньках лестницы.
— В чем дело? — спросил лейтенант. — Встать!
Пленный встал.
— Ich habe Angst, — сказал он.
— Выходите и не рассуждайте, — сказал лейтенант, — обстрел для всех.
Мы двинулись вперед по Международному. Обстрел то затихал, то усиливался, но близко снаряды не ложились; открыли огонь наши контрбатарейщики; и каждый раз, когда стреляло наше орудие или когда рвался немецкий снаряд, пленный повторял:
— Ich habe Angst, ich habe Angst…
Как будто это были единственные слова на его родном языке, которые он запомнил.
Знал ли он о приказе Гитлера, в котором тот требовал превратить Ленинград в кладбище и весной ввести туда команды «для хлорирования»? Во всяком случае он знал, что город находится под постоянным огневым воздействием и что разрушения огромны (гитлеровская печать и радио еще и раздували наши потери). Конечно, он читал газеты и слушал радио с садистским перечнем ужасов, и, конечно же, в тот день на Международном проспекте, защищенный одним нашим автоматчиком, он должен был испытывать страх.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: