Александр Розен - Времена и люди. Разговор с другом

— Добрый вечер, — сказал Ветлугин.

Кирпичников поднял голову и быстро вскочил. Все заняло не больше секунды, словно кто-то отпустил пружину, на которой он сидел.

— Добрый вечер, добрый вечер!

Кирпичников захлопнул серенькую папку и небрежно отбросил в сторону. Он мгновенно оценил все неудобство от неожиданного прихода Ветлугина. Вскоре сюда должен явиться Балычев, явиться, правда, ненадолго, что называется на минутку, но и этой минутки вполне достаточно… Ведь Балычев и Ветлугин, кажется, приятели?

Кирпичников был озабочен, но он умел сдерживать себя и потому спросил улыбаясь:

— Что, товарищ полковник, не выдержали азовского сидения, нарушили приказ командира дивизии? Прошу… — и он показал на свое место за столом. Его шутливый тон вполне уравновешивался этим серьезным жестом, приглашавшим Ветлугина занять место начальника.

Но Ветлугин не сел за свой стол, а молча осматривал комнату. Он все старался примирить себя и с этим огромным столом, на котором можно на роликах кататься, и с зеленой кожаной мебелью, и с папоротниками на стенах. Но, может быть, Бельский правильно напомнил ему сегодня утром: «Война кончилась». Не разбивать же походные палатки для политотдела дивизии только потому, что они по вкусу Ветлугину…

Что касается Кирпичникова, то он наконец решил, что долг его и как хозяина и как подчиненного завязать беседу — лучше всего о чем-нибудь постороннем — и до прихода Балычева попробовать установить контакт. Он рассказал, что эти места, вот эти Верески, богаты дичью, поругал постановление о сроках отстрела и поведал, что недалеко то время, когда Верески, а затем и Любозерск будут соединены с Ленинградом электричкой.

Ветлугин слушал рассеянно. Охота на зайцев была и там, на Кубани, и Ветлугин был вынужден подчиняться советам врачей, которые находили, что это лучший для него отдых. Но ему хотелось не отдыхать, а работать. И эта нерасчетливая и требовательная жажда деятельности более всего походила на огонь, гонимый ветром по сухой обнаженной земле.

Кажется, Кирпичников угадал его настроение, оставил зайцев и принялся рассказывать о том, как они организовали партийную учебу. Учебный год уже начался, разные уровни знаний, разные формы работы. Назвал имена лучших руководителей семинаров, лучших агитаторов…

Ветлугин оживился. Память у него была превосходная. Многих людей, которых называл Кирпичников, он знал чуть ли не с начала службы в армии. Ах, да наплевать на весь этот кабинетный хлам, который сюда наставили… Завтра, разумеется, не позднее чем завтра, он займется делом, пойдет в полки, в батальоны. «Не зря ли я в свое время так враждебно отнесся к этому Кирпичникову?» — подумал Ветлугин и спросил:

— Я вам, наверное, помешал, вы работали?

— Что вы, товарищ полковник! Вы же учтите мое положение. Разрешите откровенно? За хозяина можно работать ну месяц, ну два… Но когда это…

— Но когда это больше полугода, тогда либо пусть возвращается хозяин, либо уж доверьте мне, — подхватил Ветлугин. — Это правильно. Но ведь не моя вина…

— Ну что вы, товарищ полковник, я к тому, что просто, по-человечески очень рад. Сто пудов с плеч свалил… — Он незаметно взглянул на стенные часы. Было уже около девяти. Балычев вот-вот мог явиться. — Ведь сейчас самое время для обид, — сказал Кирпичников, грустно улыбаясь.

— То есть как это «самое время»? — не понял Ветлугин.

— Демобилизация, — все так же грустно пояснил Кирпичников. — Возьмите, например, такого заслуженного человека, как подполковник Балычев. Он очень мною недоволен, а между тем я…

— Балычев демобилизован? — переспросил Ветлугин. — А зачем это? Балычев? Неразумно! Столько людей можно было демобилизовать, не беря греха на душу, а ведь Балычев сросся с армией. Неужели нельзя было отстоять?

— Приказ есть приказ и для нашего брата.

Ветлугин взглянул на Кирпичникова. Костлявые его плечи виновато приподняты. Маленький ротик грустно улыбается. Ветлугин снова почувствовал глухое раздражение, отвернулся и сразу в двух золоченых трюмо увидел костлявые плечи и маленький ротик.

«Да что еще такое, неужели он обязан потрафлять мне своей наружностью…» — сердился на себя Ветлугин.

Зазвонил телефон. Кирпичников снял трубку и, закрыв рукой микрофон, обратился к Ветлугину:

— Прошу прощения, это как раз Балычев. Можно пустить, не возражаете?

Балычев вошел быстро и стремительно. В первый момент он не заметил Ветлугина.

— Подполковник Балычев. Явился по вашему приказанию…

Но в это время Ветлугин, как всегда в минуту волнения поддерживая здоровой рукой больную, шагнул навстречу Балычеву.

— Петр Федорович! — сказал он тихо, радостно и укоризненно.

— Дмитрий Константинович!..

По лицу Балычева было заметно, что он тоже взволнован встречей, но сдерживает себя. Эту сдержанность Ветлугин понял и оценил. Балычев как бы говорил: «Не для того мы столько пережили, не для того стали друзьями, чтобы обниматься на глазах…»

От Кирпичникова не ускользнула ни одна подробность их встречи. Сам еще не понимая, для чего это ему нужно, он скорей инстинктивно, чем сознательно фиксировал каждое слово и каждый жест.

— Вы разрешите, — сказал Балычев и сел в кресло напротив Кирпичникова. — Я тороплюсь…

— Сейчас, сейчас. — Кирпичников не спеша открыл стол, хотя именно в серенькой папке лежало дело Балычева. Но сейчас он медлил нарочно и, делая вид, что ящик плохо открывается, наблюдал за Ветлугиным, лицо которого все больше и больше хмурилось.

Неужели этот откровенный характер мог так понравиться командиру дивизии? Неужели эта душевная открытость так привлекла генерала Бельского?

Меньше всего Кирпичникова устраивало то, что оба молчат. Он улыбнулся своим мыслям и сказал:

— Вот уж правду говорят: нет полного счастья на земле. Прибыл Дмитрий Константинович Ветлугин — радость. И в тот же день мы прощаемся с одним из лучших наших политработников.

Балычев молчал. «Смотри, какая выдержка, — подумал Кирпичников. — Ну, брат, ты меня подводишь, надо разговаривать».

— Поверьте, — продолжал он, — тут дело только в возрасте. Если бы не возраст…

— Ну, о моем возрасте вы вспомнили только потому, что так угодно было Бельскому… — сказал Балычев как бы нехотя.

Но Кирпичников обиделся:

— Я бы вас попросил, товарищ Балычев! Вы хоть теперь и гражданский человек, но я прошу вас более уважительно говорить о командире дивизии.

— А разве о командире дивизии было сказано неуважительно? — вмешался Ветлугин. — По-моему, нет…

— Слушаюсь, товарищ начальник, — весело ответил Кирпичников. Защита Балычева Ветлугиным ему понравилась: что ж, товарищ генерал, столько ждали и вот дождались!