Ева Шлосс - После Аушвица

В этих пяти листах были размышления Анны о браке ее родителей, а также слова о том, что Отто, по ее убеждению, никогда по-настоящему не любил свою мать. В них также содержались ее собственные замечания по поводу секса и высказывания о том, что Отто считал несправедливым порочить образ всех немцев из-за нацистов. В целом я считаю, что включение этих отрывков не изменили ничего существенного в дневнике, и мы с мамой горько пожалели о том, что они были опубликованы, вызвав последовавший фурор.

Успех «Дневника» принес в нашу жизнь много замечательных людей и событий. Отто с мамой любили путешествовать по миру и встречаться с читателями, которых так тронул опыт Анны. Многие из них были обычными мальчиками и девочками, но встречались и известные мировые деятели, в том числе Джон Ф. Кеннеди, впоследствии многообещающий сенатор США, который помог организовать благотворительную постановку пьесы в Нью-Йорке. Позже, будучи президентом, он попросил министра труда возложить венок к дому Анны в Амстердаме.

Есть также прекрасная фотография, где Отто и мама стоят с Одри Хепберн, которая пробовалась на роль Анны в фильме. Детство Одри Хепберн прошло в Голландии во время Второй мировой войны, она своими глазами видела депортацию евреев, что ее глубоко затронуло, но в конце концов она не решилась играть Анну, сказав, что это стало бы слишком угнетающим опытом для нее. «Дневник» Анны всегда много значил для Одри, и спустя годы она приняла участие в музыкальном представлении в театре Барбикан в Лондоне, читая отрывки из книги. Я встретила ее за кулисами, и мы обе разрыдались. Я обняла ее и сказала: «Вы вернули Анну к жизни».

«Дневник» Анны Франк налагал огромное чувство ответственности на Отто и мою мать. Они полностью посвятили себя тому, чтобы наследие Анны было защищено и распространялось надлежащим образом. Они жили скромно, никогда не ездили на такси и питались обычной едой.

«Деньги, которые мы получаем, это деньги Анны», – говорил Отто, и он действительно имел твердое намерение, чтобы никто никогда не бросался на ветер деньгами, полученными от продаж книги. Иногда мне казалось, что он зашел в этом своем стремлении слишком далеко. Когда мы шли ужинать с почитателями Анны Франк, Отто платил за них, но за Цви и меня – никогда. Но Отто был уверен, что прав.

Однако Отто признал свою несправедливость в одном вопросе. До публикации «Дневника» в своей записной книжке и переписке он часто рассказывает об обеих дочерях, не делая различий между Анной и Марго. Возможно, он оказывал одной из них больше внимания, как это делают многие родители, но никаких доказательств этого нет. Он часто пишет о Марго, ее интересах и характере. Однако после успеха «Дневника» его мысли обратились почти исключительно к Анне – и он редко упоминал Марго или свою первую жену Эдит.

«Дневник» и наследие Анны стали его жизнью, и, хотя все любили с ним общаться, он мало интересовался людьми, которые не были заинтересованы в Анне Франк. В нашем собственном доме он часто использовал Анну в качестве примера, когда беседовал с моими детьми, говоря: «Анна не поступила бы так…», если они делали что-то неправильно или он думал, что они могли бы вести себя по-другому. Я могу понять, как сильно он хотел сохранить Анну в живых и убедиться в том, что Кэролайн, Джеки и Сильвия знали о ней все, но иногда их это нервировало. Иногда он даже называл одну из девочек «Анной».

Наша младшая дочь Сильвия всегда просила меня спать вместе с ней в одной кровати, когда мы приезжали в квартиру мамы и Отто, потому что она чувствовала там присутствие «жуткого» призрака.

«За несколько недель до приезда я начинала испытывать страх, что мне придется жить в этой квартире, – говорит она. – Там было как в музее, и я даже называла Базель “городом-призраком”».

Что касается девочек, Отто стал им дедушкой, но иногда им хотелось, чтобы он уделял внимание исключительно им.

– Он учил нас кататься на коньках и велосипеде, – рассказывает Сильвия, – но я чувствовала, что между нами есть барьер. Мы всегда знали, что каким-то образом заняли второе место в жизни Отто с бабушкой – после Анны Франк. Может быть, именно я возвела этот барьер, но я чувствовала, что мы всегда должны были в глазах Отто соответствовать Анне.

Будучи взрослой, я понимала, насколько мы выиграли от того, что Отто появился в нашей жизни. Он помог мне во многих отношениях, когда я чувствовала себя потерянной в этом мире, мягко направив меня в нужное русло. Я часто думала: наверняка Отто придает значение тому, что я выжила, а его собственные дочери погибли, но могу сказать честно, что он никогда не показывал этого за все время нашего знакомства. Он относился ко мне со всей заботой и вниманием, будто я была его плотью и кровью.

Если я иногда сердилась на кого-то, то на маму, а не на Отто. Когда Отто помог нам с кредитом для покупки дома в Эджваре, он попросил разрешения использовать нашу гостиную как спальню и кабинет, когда они будут приезжать Лондон. Они проводили с нами три месяца в году, и я с нетерпением ждала их приезда, планируя отправиться с мамой по магазинам или пообедать. Но меня раздражало, когда эти планы откладывались или отменялись из-за того, что мама с Отто решали продолжить отвечать на письма или решать какой-либо другой вопрос, связанный с дневником. Я планировала обед и поход по магазинам, а затем с тревогой слушала утреннее тиканье часов, пока Отто с мамой обсуждали сначала одно письмо, затем другое.

– Ты готова? – спрашивала я, видя, что время нашего совместного обеда приближается.

– Еще одно письмо, – отвечала она. – Мы еще успеем добраться до магазинов.

Время проходило, обед откладывался, и я снова их перебивала. «Нам уже действительно пора», – говорила я.

Но мама бросала взгляд через стол на Отто, и он беспомощно указывал на кучу неотвеченных писем – и еще одна поездка отменялась.

Мама всегда ставила свои отношения с Отто на первое место, и иногда мне хотелось требовать от нее больше внимания. В 1968 году, к моему большому удивлению, я обнаружила, что беременна четвертым ребенком, но беременность была трудной с самого начала. Я страдала от колита и пошла к врачу, который провел ужасно болезненное внутреннее обследование.

Тем же вечером случился выкидыш, и меня увезли в больницу, а моя подруга Анита приходила присматривать за детьми. Цви уехал в Израиль по делам на несколько недель, но мама с Отто должны были скоро приехать из Дании. Я пролежала в больнице несколько дней, чувствуя усталость и волнение за девочек. В этот момент мне очень хотелось, чтобы мама была рядом.

– Мама, пожалуйста, приезжай ко мне, – просила я ее по трескучей телефонной связи с Данией. – Я хочу, чтобы ты приехала, ты мне нужна.