Марк Лебуше - Бах

Какое определение можно дать этому ансамблю, с трудом вписывающемуся в традиционные каноны архитектуры? Это несколько соединённых друг с другом павильонов, предназначенных главным образом для устройства празднеств, а позже занятых под картинную галерею. Доминик Фернандес подчёркивает отсутствие логической обоснованности в Цвингере, «красоту безо всякой цели». Иначе не объяснить изобилие масок, раковин, фонтанов и нимф. Возможно, задумавшие его архитектор и скульптор хотели ввести посетителя в мир оперы с пышными декорациями?

Дрезден, музыкальный город, многим обязанный присутствию в нём в XVII веке великого Генриха Шютца, соединил свою судьбу с оперой, и театр Цвингера стал самым большим в Германии: он был способен вместить более двух тысяч зрителей. Благодаря великолепию двора Дрезден стал пристанищем талантов: мы уже встречали здесь музыкантов Волюмье и Бюффардена, но следует упомянуть также о Кванце, Верачини и скрипаче Пизенделе, Зеленке и Лотти, который в 1717 году стал директором городской итальянской оперы. В 1730 году на немецкой земле была поставлена первая итальянская опера на религиозный сюжет: это было произведение Антонио Кальдары (1670–1736) «Смерть и погребение Христа». Но главное — 13 сентября 1731 года в Цвингере поставят оперу «Клеофида» Иоганна Адольфа Хассе.

Бах запомнил это число не из суеверия, а потому, что на следующий день давал концерт на органе Зильбермана в церкви Святой Софии. Он был на представлении «Клеофиды» вместе со своим сыном Вильгельмом Фридеманом и получил большое удовольствие. Композитор обратился к эпизоду из жизни Александра Македонского, завоевателя Индии, не устоявшего перед чарами прекрасной Клеофиды. Эта опера, написанная по заказу Августа II, оказала сильное воздействие на умы, в том числе и наших друзей из Лейпцига.

Более чем вероятно, что Иоганн Себастьян Бах высоко ценил оперу: об этом свидетельствуют восторженные слова, обращённые к старшему сыну и цитировавшиеся много раз: «Мой дорогой Фриде, когда же мы поедем слушать красивые песенки Дрездена?» Бах готов был слушать их ещё и ещё. Да и как не поддаться обаянию Хассе и его супруги — красивой певицы Фаустины Бордони? Эти двое, недавно поселившиеся в Дрездене, были настоящими «звёздами», их совокупный доход составлял шесть тысяч талеров — в 16 раз больше, чем у Баха! Иоганн Адольф Хассе, придворный капельмейстер Августа II, прежде чем приехать в Германию, работал в основном в Италии, в Венеции и Неаполе. Его знают благодаря блестящим итальянским операм, но он сочинял и церковную музыку, которая заслуживает серьёзного изучения, например потрясающая «Месса соль минор», — это уже мир сыновей Баха и Моцарта. А Фаустина Бордони, вышедшая замуж за Хассе в 1730 году, родилась в Венеции и выступала как певица в Англии: она стала примадонной Лондонского королевского театра, исполняла главные роли в операх Генделя «Александр», «Сирой, царь Персии», «Птолемей». Обладая буйным темпераментом, там она столкнулась со своей соперницей Франческой Куццони [31] В опере Генделя «Александр», в которой должны были сойтись на сцене Франческа Куццони (меццо-сопрано) и Фаустина Бордони (сопрано), для обеих примадонн были предназначены две равноценные роли жён Александра Македонского Лизауры и Роксаны. Мало того, число арий было равно, в дуэтах они солировали попеременно. Премьера состоялась 5 мая 1726 года, опера имела оглушительный успех (достаточно сказать, что в первый месяц она выдержала 14 представлений). Но впоследствии соперничество между «фанатами» двух примадонн привело к драке прямо в театре, и сезон был завершён досрочно. .

От сыновей Баха мы знаем, что чета Хассе была в числе друзей кантора и неоднократно его навещала. В книге, посвящённой женщинам в жизни Баха, Филипп Лесаж воображает трапезу в Лейпциге, когда кантор с женой принимают супругов-артистов, — обильное пиршество, завершаемое, как и положено, ароматным кофе. Увлечение оперным театром не ослабло и в последующие годы: в 1741 году, во время одной из поездок в Берлин, Иоганн Себастьян вместе с Карлом Филиппом Эмануэлем посетит новую оперу и насладится её акустикой [32] Карл Филипп Эмануэль рассказывал позже Форкелю: «Когда он гостил у меня в Берлине, я показал ему новое здание оперы: он тотчас же отметил всё, что там было сделано удачно, и все изъяны (с точки зрения музыканта). Я показал ему (находящийся] там же большой трапезный зал; мы прошли на верхнюю галерею, окружающую весь зал; он посмотрел на потолок и без долгих размышлений сказал, что у архитектора тут непреднамеренно получилась такая никому не ведомая любопытная штука: если кто-нибудь в одном углу продолговатого четырёхугольного зала тихонько скажет шёпотом несколько слов в стену, то другой, стоящий лицом к стене в противоположном углу, совершенно отчётливо услышит эти слова, тогда как ни в середине [зала], ни в других местах никто не расслышит ровным счётом ничего. — Редкостный, удивительный кунштюк строительного искусства! Эффект этот производили размещённые в сводчатом потолке арки, на которые он сразу же обратил внимание». .

Дрезден, искушение оперой… Но и искушение карьерой! Наш шахматист не утратил бдительности и зорко следит за освобождающимися клетками. Композитору скоро пятьдесят, он беспокоится не только о себе, но и о профессиональном росте своих сыновей.

После смерти в 1728 году князя Леопольда Кётенского Бах лишился звания придворного капельмейстера, оборвалась одна из последних ниточек, связывавших его с аристократическим миром. Хотя с 1729 года он получил такую же должность при саксен-вейсенфельском дворе, это не навсегда. Как же приблизиться к блестящему дрезденскому двору? Почему бы не замахнуться на пост придворного композитора? Бах всегда стремился к почёту, «желая, чтобы им восхищались», повинуясь общественным привычкам того времени и стараясь возвысить таким образом своё искусство. Не станем поспешно осуждать подобную жажду признания: Бах никогда не знал, что день грядущий ему готовит, и, словно неутомимый паук, плёл и плёл сеть профессиональных связей, даже не пытаясь этого скрывать.

Узнав в 1733 году о кончине Августа Сильного, великого короля, столь много украсившего город Дрезден, он посвятил его преемнику Фридриху Августу II, ставшему королём Польши под именем Августа III, «Купе» и «Gloria» из знаменитой «Мессы си минор» — грандиозного произведения, к которому мы ещё вернёмся. Тем не менее это посвящение по сути было предложением услуг: Иоганн Себастьян напоминает в нём об обидах, нанесённых ему в Лейпциге, прямо говорит о сокращении своих доходов и предлагает себя на должность придворного музыканта. Он заявляет, что готов исполнять как церковную музыку, так и оркестровые сочинения. Всё это высказано совершенно откровенно, но в учтивой форме.