Игорь Мартьянов - Слово солдата

Долго лежать в снегу не пришлось. Саша приподнялся на локтях и предложил нам съесть по плитке шоколада. Я с удовольствием вытащил из бокового кармана пакет, в котором был завернут шоколад, вытащил одну плитку и с аппетитом стал уплетать ее. Еще вчера во время сборов в дорогу Матросов настоял, чтобы на всех плитках была заменена фабричная обертка из фольги, издающая при развертывании довольно громкое «жестяное» шуршание, на обыкновенную бумажную. Что и было сделано.

Покончив с шоколадом, я вытащил карту, разложил ее прямо на снегу. Сашка накрыл меня краем своего маскировочного халата, и я включил электрический фонарик. Найти на карте место нашего нахождения трудов не составляло — план местности я знал, что называется, назубок. Затем карандашом нанес кусок только, что обнаруженного проселка, определил азимут нашего движения по лесу и сверил его с расчетным.

— Ну как? — тихо спросил Сашка, когда я закончил дело и засунул карту за пазуху. Планшетку я не любил. В детстве за пазухой рубахи мы носили самые ценные вещи, так что сейчас действовал по старой мальчишеской привычке.

— Все нормально, дорогу найдем, — ответил я уверенно.

Сашка пододвинулся ближе к Тане и спросил у нее:

— Как самочувствие, настроение? Лямки не жмут?

— Все хорошо, за меня не беспокойтесь. Скажите, а какое сегодня число?

— Девятнадцатое января тысяча девятьсот сорок четвертого года, — ответил Матросов с подчеркнутой официальностью.

— Не девятнадцатое, а уже двадцатое. Сейчас десять минут второго, — поправил я командира.

— Спасибо, — сказала Таня и опустила голову.

«За что благодарит-то? — недоуменно подумал я. — Идти точно по маршруту и по графику — это наша обязанность, и говорить за это спасибо не обязательно».

А шли мы действительно по графику: к часу ночи должны достигнуть леса и достигли. «Это отлично, молодцы ребята!» — похвалил бы нас Тараненко, если бы сейчас узнал об этом. «Когда вернемся, я все подробно расскажу ему», — подумал я, зная, что сейчас там, в дежурном блиндаже, он и капитан Трофимов сидят и переживают, томясь в неизвестности.

Настроение у меня было хорошее, даже приподнятое, да и у Сашки и, наверное, у Тани оно было таким же.

Матросов приказывает подниматься. Теперь наступила моя очередь возглавлять нашу «могучую» колонну. Так предусмотрено «инструкцией».

Мы поднялись, отряхнули с себя хлопья снега, и я на правах ведущего даю команду двигаться дальше. Идти первым трудно, особенно сегодня, после обильного снегопада. Надо протаптывать лыжню, а это не так-то легко и просто. Мне часто приходится ходить первым, и я хорошо знаю, что это такое. Делая очередной шаг, я поднимаю свою лыжу повыше, наступаю ею на целинный снег и подминаю его под себя. Так идти труднее, но лыжня получается лучше и тверже. Хорошая лыжня! Так отзываются все разведчики, кто ходит со мной на задания в зимнее время. А сейчас я особенно стараюсь, потому что за мной следует Таня.

Почему же мы с Сашкой именно в лесу, а не раньше и не позже поменялись местами? Таково решение Тараненко. Он рассуждал так: Александр Матросов — самый опытный и удачливый разведчик в нашем взводе, у него «особый нюх на фрицев» (слова Тараненко), он умеет мгновенно оценивать обстановку и принимать правильные решения. Особенно четко эти его качества проявляются в самые критические моменты. Например, когда надо незамеченными подобраться к вражескому окопу, терпеливо ждать удачного момента, чтобы в один миг напасть на фашистского солдата, оглушить его и утащить к себе в качестве контрольного пленного. Матросова так и звали: мастер по захвату «языков». Он хорошо знал заведенные порядки в немецких подразделениях и типичные привычки большинства солдат. Вот поэтому он и был первым, когда мы проходили через передний край и продвигались по ближайшим вражеским тылам. Здесь Саша Матросов со своим опытом и умением просто незаменим.

Другое дело сейчас, когда мы уже порядочно удалились от переднего края. Здесь, в лесу, вероятность встречи с противником уменьшилась, и от идущего первым требуется другое качество, а именно: умение хорошо ориентироваться в лесистой местности. А в этом деле во всем нашем разведвзводе мне равных нет.

Собственно говоря, из-за моего умения ориентироваться по карте и без нее я и попал в разведку. По этой же самой причине Сашка Матросов взял меня и на сегодняшнее задание. У меня нет сомнений, что именно он предложил и отстоял мою кандидатуру.

Откуда же у меня такие нужные на войне способности? Кто научил меня им? Ответ простой. Я родился и вырос в глухом таежном поселке, в далеком отсюда Красноярском крае. Поселок наш находится в двухстах километрах от ближайшей железнодорожной станции. И паровоз-то я увидел уже семнадцатилетним парнем. Отец трудился на лесозаготовках, а мать торговала в сельском магазине. Вся жизнь обитателей поселка, в том числе и детей, была связана с тайгой, которая со всех сторон обступала наши домишки. Заготовка дров, охота на белок, рыбалка на таежных озерах и реках, сбор ягод — малины, брусники, смородины, жимолости — были повседневной заботой всех жителей.

Мы, ребятишки, самостоятельно на несколько дней и ночей уходили в тайгу за кедровыми шишками. Еще в раннем детстве, будучи учеником первого класса, я запросто один ходил через тайгу за десять километров на лесосеку, где работал отец. А начиная с пятого класса и до окончания средней школы (десятый я оканчивал уже во время войны), я и мои товарищи каждый день зимой и летом ходили в школу в соседнее село, а до него пять километров. Приходилось посещать и дальнее зимовье, чтобы принести продукты рыбакам или охотникам и забрать у них добычу. И никто этому не удивлялся.

Бывали случаи, когда не только дети, но взрослые терялись в тайге, по нескольку суток блуждали в ней. Тогда всей округой включались в поиски и находили. Я считал тогда, что умение ориентироваться в лесу и вообще на местности для человека является таким же естественным и обязательным делом, как умение хорошо плавать, лазать по деревьям, ходить на дальние расстояния, жить в примитивных условиях в таежных избушках и на заимках. Без этих качеств было просто невозможно жить и работать в тайге. И каково же было мое удивление и разочарование, когда я, уже будучи в рядах Красной Армии, открыл, что есть, оказывается, взрослые люди, которые не умеют ориентироваться на местности не только ночью, но и днем…

Шаг за шагом мы все дальше углубляемся в лес. Белорусский лес не похож на нашу сибирскую тайгу. Он «культурнее» ее. Здесь меньше колдобин, дремучих завалов, хотя болот и заливных лугов тоже немало. Но сейчас все болота стянуты льдом и засыпаны снегом. По лесам Белоруссии можно ходить, а по сибирской тайге — не всегда. Я знаю, что участок леса, где мы сейчас находимся, разбит на квадраты несколькими просеками. С востока на запад тянутся две просеки. Одну мы назвали условно Ближней, так как она находится ближе к селам Погорелая Слобода и Крюковичи, вторую — Дальней. Расстояние между ними примерно три километра. Наш маршрут почти совпал с направлением Дальней просеки, но мы должны идти, конечно, не по просеке, а параллельно ей на расстоянии не ближе пятисот метров. А сама просека будет служить нам хорошим ориентиром. Азимут движения на этом участке пути составлял 272 градуса. Его высчитали по карте еще во время подготовки, и я сейчас веду группу в точном соответствии с этой цифирью.