Игорь Мартьянов - Слово солдата

Чтобы убедиться, что идем параллельно Дальней просеке, надо хотя бы в одном месте подойти к ней вплотную, но я не решаюсь это сделать самостоятельно. Мы часто натыкаемся на сплошные заросли молодого ельника, которые стеной возникают перед нами. С их веток на наши головы обрушиваются охапки пушистого снега.

Я уверенно иду вперед, иногда останавливаюсь, чтобы перевести дыхание и уточнить направление. Каких-либо ориентиров нет, идем только по азимуту. Знаю: вот-вот должна появиться поперечная просека, которую никак не минуешь. Она для меня — надежнейший ориентир. Но просеки пока нет.

Неожиданно мы вышли на небольшую поляну, заросшую высоким кустарником. Деревья расступились, и прямо над собой мы увидели небо, если только можно назвать небом еле заметное белесое пятно. Появление на нашем пути поляны, хотя и не очень большой, — для меня неприятный сюрприз: она не обозначена ни на одной карте.

— Тише. Слушайте внимательно! — вдруг сказала Таня, схватив меня за рукав полушубка.

Я остановился, замер и сколько ни прислушивался, так ничего и не расслышал.

— Что? — спросил Сашка. Он, видимо, тоже ничего не различал.

— Слышу звуки, похожие на музыку, — ответила Таня. — Или нет, скорее, это шум моторов.

Она вдруг смутилась, словно почувствовав себя виноватой, что мы ничего не слышим.

— С какой стороны шум? — допытывался у нее Сашка.

— Кажется, вон оттуда, — ответила девушка и лыжной палкой показала на юг.

— Что там может быть? — спросил опять Матросов. Этот вопрос был адресован мне.

— Деревня Погорелая Слобода, она сразу находится за лесом. Отсюда до нее менее пяти километров. Далеко, все равно ничего не услышишь, — ответил я, стараясь в ответе дать побольше информации.

— А ближе?

— Ближе ничего нет, один лес только.

— Это на карте ничего нет. Фашисты, может быть, уже целый завод построили, — сказал Матросов, приводя в готовность свои палки и этим давая понять, что пора двигаться дальше.

Я ничего не ответил, но внутренне был обижен его словами. «Если и построили завод или целый город, то я-то тут при чем?» — сердито думал я.

Мы с трудом преодолели еще одну полосу молодого ельника и опять вошли во «взрослый» лес. Где-то слева от нас проходит Дальняя просека. Конечно, идти по ней было бы намного легче, но нам запрещалось даже приближаться к просеке ближе чем на полкилометра. Опасно, в любом месте на ней гитлеровцы могут поставить посты или засады. Я точно выдерживаю азимут и точно знаю местонахождение группы. Вот-вот должна появиться поперечная просека. И она появилась вовремя. Она начиналась от западной окраины деревни Погорелая Слобода и пересекала лес с юга на север, деля его с Дальней и Ближней просеками на квадраты, которые имели свой номер. Просека была запущенной, сплошь заросла кустарником. Никаких следов на ней. Но вдруг мое ухо уловило еле различимое дребезжание, доносившееся с юга. Я приподнял руку, остановился и замер. Остановились и Сашка с Таней.

— Это работают какие-то двигатели, — сказал Матросов.

— Да, да. Теперь я тоже различаю шум моторов, — согласилась Таня.

— Неужели так хорошо слышно за пять километров? — удивился я.

— Нет, моторы гудят не в деревне, а где-то поближе, — ответил Матросов. Потом вдруг резко повернулся ко мне и довольно громко воскликнул: — Слушай! Может быть, это и есть те самые склады горючего, о которых все время говорит Тараненко. Они наверняка здесь, в лесу, запрятаны и замаскированы.

— Склады горючего? Какие склады? Да, да, вспомнил, это вполне возможно, — бормотал я, начиная понимать, о чем толкует сейчас Сашка.

А речь шла вот о чем. Однажды старший лейтенант Тараненко, вернувшись с какого-то совещания из штаба дивизии, собрал всех разведчиков в дежурной землянке и без обиняков довольно резко сказал:

— Перед носом нашей дивизии фашисты построили склады горюче-смазочных материалов, а мы, разведчики, о них ничего не знаем. Как так? Я вас спрашиваю! Я, начальник разведки полка, узнаю об этом не от своих разведчиков, а от штаба дивизии. Почему так получается? Я вас спрашиваю!

Разведчики, опустив головы, молча слушали своего командира, а когда тот закончил разнос, сержант Виктор Чурбанов, не вставая с табуретки, на которой сидел, спросил старшего лейтенанта:

— А где же находятся эти склады?

— В том-то и дело, что командование дивизии не знает, где они находятся. Знает только то, что они есть, — ответил Тараненко и резким движением поправил на себе поясной ремень. Он всегда так делал, когда начинал сердиться или нервничать. — В общем, так: нам, то есть всем здесь сидящим разведчикам, приказано установить точное местонахождение складов.

— Ясно-то, ясно, — опять молвил Чурбанов, — только… Скажите, товарищ старший лейтенант, разве можно что-нибудь серьезное разведать в тылу у врага, глядя через колючую проволоку? — Сержант намекал на то, что он уже вызывался сделать несколько вылазок в тыл врага, а ему отказывали. — И сейчас скажу: надо организовать «прогулку» по фашистским задворкам. Тогда и отыщутся эти таинственные склады.

— Вот вам и поручаю возглавить разведгруппу, — несколько спокойнее сказал Тараненко. — Подберите людей, о сроках договоримся позже. — Он на минуту замолк и потом строго добавил: — Только делать все не наскоком, а продуманно, серьезно, капитально, по-деловому.

«Капитально» было любимым словечком нашего начальника разведки.

Этот разговор состоялся недели две назад. Была сформирована группа разведчиков во главе с сержантом Виктором Чурбановым. Кстати, в нее включили и меня, и тоже в качестве проводника. Группа основательно подготовилась, получила четкую и конкретную задачу, выбрала место перехода через передний край противника, но… выход на задание не состоялся. Причиной этому, как мне стало известно позже, явилось другое, более срочное задание, связанное с переброской Тани в тыл врага. Получилась накладка. Посылать две группы на одном и том же участке фронта и почти в одно и то же время было неразумно. Одним словом, группа Чурбанова на задание не вышла и точное местонахождение вражеских складов ГСМ осталось неустановленным.

Мы без приключений пересекли заросшую кустарником просеку и углубились еще дальше в лесную чащу. Снежные сугробы здесь были на удивление глубокими и без плотного наста, так что брели в буквальном смысле слова по пояс в снегу. Я буравил снежную целину не только лыжами и коленями, но и животом, быстро устал и заметно снизил темп. А это грозило опозданием с выходом в назначенное место. Я продолжал идти первым, не надеясь на подмену, но Сашка сам вышел вперед.

— Отдохни, я пойду первым, — сказал он. — Только ты все же нанеси на карту то место, откуда доносился шум моторов. Так, на всякий случай.