Игорь Мартьянов - Слово солдата

Набирали в разведку исключительно добровольцев, на самые ответственные задания шли тоже только по своему желанию. Так что вопрос о смелости в нашем взводе был решен давно и окончательно. Что касается терпения, то его явно не хватало многим разведчикам, особенно из числа молодых. Умение часами неподвижно лежать в снегу на нейтральной полосе перед колючей проволокой или сутками сидеть в болоте на окраине занятой врагом деревни в ожидании удобного момента, чтобы захватить «языка», давалось с трудом и не сразу. Только опыт, многократное участие в поисках и засадах вырабатывало у молодых ребят нужные навыки. Сержант Александр Матросов был одним из тех, кто в совершенстве владел навыками опытного разведчика. Вот почему одно только его слово «Сиди!» задело меня за живое. Получалось, что у меня не хватало выдержки и терпения и Сашка одернул меня, как мальчишку. Однако я ничем не выдал своей обиды, только мысленно долго ругался и ссорился с ним, спорил, доказывал, что я тоже чего-то стою.

А со стороны дороги между тем стали доноситься какие-то мало понятные звуки и человеческие голоса. Было ясно одно: на дороге люди. Но кто? Солдаты или местные жители? Для нас это чрезвычайно важно.

Когда звуки и голоса приутихли, Матросов приказал оставить вещмешки в яме и надеть лыжи.

— Мне тоже? — спросила Таня.

— Да. Наденьте лыжи, полушубок и маскхалат. Автомат тоже возьмите.

Мы выполнили команду и приготовились к движению. Матросов вытащил из внутреннего кармана небольшой сверток, финкой перерезал шнуры, которыми к нему была привязана ручная граната, и передал его Тане. Та быстрым движением спрятала сверток в специальный карман фуфайки. Я знал, что в нем находились «немецкие» документы Тани, без которых ей нельзя было бы сделать ни одного шага в оккупированном селе. Документы эти, конечно, были поддельными. Тараненко говорил, что их накануне нашего выхода привезли из Москвы на самолете. Не знаю, правда это или нет, — старший лейтенант иногда для большего веса своих слов мог и «подзагнуть». Документы со штампами и печатями немецких комендатур ни в коем случае не должны попасть в руки врага. Поэтому они были переданы перед выходом на задание не Тане, а сержанту Матросову, чтобы в критический момент он мог их уничтожить. Я и Таня знали, где хранит их Сашка, — это на случай возможной непредвиденной гибели Матросова.

И вот настало время отдать эти документы в руки Тане.

Осторожно, не спеша, перебегая от одной группы кустов к другой, приближаемся к дороге. Часто останавливаемся, прислушиваемся. Таня, без вещмешка, накрытая маскхалатом, идет впереди меня. Я не узнаю ее, она стала, как мне казалось, тоньше и ниже, хотя манера ходьбы на лыжах осталась той же. «До тракта — ни слова», — предупредил нас Матросов еще в яме. И мы выполняем его приказ — не только не произносим ни слова, но и сопеть стараемся потише. На дорогу вышли неожиданно — увидели две глубокие колеи от немецкого тягача-вездехода и поняли, что это она и есть. Таня быстро сбросила с себя маскхалат, полушубок, отстегнула лыжи и все это вместе с автоматом отдала Сашке, а сама осталась в одной старой фуфайчонке и дырявых валенках. Я глянул на нее и обомлел — передо мной стояла маленькая, худенькая девушка, почти девочка, на плечи которой ложился огромный груз ответственности. Ей бы сейчас в клуб на танцы, а она…

— Ну, я пошла, — сказала Таня тихо, каким-то вкрадчивым голосом, но с места почему-то не сдвинулась. Она стояла перед Матросовым и медлила, чего-то ждала. Может, ждала от него прощальных напутственных слов, а может, просто тяжело было сделать первые шаги. Сашка стоял перед ней и тоже молчал. «Ну говори же, говори что-нибудь», — мысленно подсказывал я командиру, но он так и не раскрыл рта. Таня вдруг встрепенулась, обеими руками ухватилась за меховой воротник его полушубка, приподнялась на носки и поцеловала его в самые губы. Даже после этого Сашка не пошевелился и не произнес ни одного слова. Таня же повернулась ко мне и мягкими холодными губами поцеловала и меня.

— До свиданья, дорогие товарищи, — взволнованно произнесла она.

— До свидания… — еле выдавил я из своей груди.

— До свидания, желаю успешно выполнить задание и вернуться домой, — сказал Сашка, наконец-то придя в себя.

А Таня, не оглядываясь и широко размахивая руками, уже шагала по гусеничной колее. Я смотрел ей вслед и хотел, чтобы она хоть раз обернулась и посмотрела на нас. Но она не обернулась, а продолжала удаляться от нас и вскоре скрылась в предрассветной морозной дымке.

— Уходим, быстро! — скомандовал Сашка, протягивая мне Танин автомат.

Я взял оружие и забросил его за спину, а свой оставил висеть на груди.

— Не забудь замести следы, — напомнил сержант и, подхватив полушубок и лыжи под мышки, повернул в обратный путь.

Я принялся орудовать рукавицей, привязанной к концу лыжной палки. «…Особенно тщательно надо это делать у самого края дороги, чтобы с нее не сразу бросались в глаза оставленные вами следы», — вспомнил я слова из «инструкции» Тараненко и еще старательней заработал палкой.

— Но-о-о, родимая! — вдруг услышал громкий голос, да так близко от себя, что даже вздрогнул от неожиданности.

Потом донеслись лошадиный храп и мягкое поскрипывание саней. Я обернулся и увидел вырисовывавшийся в туманной дымке контур лошади. Послышались выкрики еще нескольких ездовых. Понял, что по дороге движется обоз. Не раздумывая, я плюхнулся в снег. Медленно, преодолевая снежные заносы, обоз проследовал мимо меня в такой близости, что я отчетливо различил сидящих в санях ездовых в полицейской форме и с оружием. Насчитал девять груженых повозок и всего три полицая. «Хорошая добыча уплывает», — с огорчением подумал я. Но что поделаешь — трогать нам этих предателей сейчас нельзя.

Когда вдали затих скрип саней, я быстро вскочил и побежал прочь от дороги. За грядой пушистых кустов меня поджидал Сашка Матросов.

— Пронесло, не заметили! — обрадованно сообщил я ему.

— Это хорошо, а то я уже всякое передумал, — ответил он, передавая мне часть Таниных вещей.

Через несколько минут мы уже были в своей снежной яме. Сашка сказал:

— Дневать будем здесь, в лес не пойдем. Пока еще совсем не рассвело, надо как следует замаскировать нору.

Прежде всего мы закопали лыжи рядом с ямой, чтобы в любой момент их можно было быстро достать и надеть. Танины пожитки — полушубок, валенки, брюки, шапку, маскхалат и вещевой мешок — равномерно разложили по двум нашим вещмешкам, отчего они стали тяжелее и объемистее. Затем уложили их на край ямы и аккуратно засыпали снегом. Получился отличный бруствер. Танины лыжи и палки Сашка бросил на дно ямы. Я взял бинокль и, высунувшись из-за бруствера, стал смотреть, что делается на дороге. Уже совсем рассвело, видимость улучшилась. Снег продолжал падать, но снегопадом его уже нельзя было назвать.