Игорь Мартьянов - Слово солдата

В середине февраля после упорных боев окруженная группировка врага была разгромлена. Наши войска, продолжая наступление, успешно продвигались на запад. Мы тоже нигде долго не задерживались.

— Ну и драпают фашисты, за ними не угонишься! — при одной из передислокаций сказал Суханов.

— Дальше Берлина не убегут, — успокоил его Абызов.

— А мне бы поскорей до Одессы добраться, — отозвался Дюбаров. — Там у меня до войны была одна гарная дивчина.

— Дюбаров, подгоняйте машину к техскладу! — послышалась команда помпотеха.

— С детства не везет в жизни! — вздохнул Володя. — Ребята, а может, он сказал «к продскладу»?..

Балагур Дюбаров нравился мне все больше. Впрочем, и другие наши ребята дружили с шуткой. И это как-то скрашивало нашу нелегкую фронтовую жизнь, поднимало настроение, заглушало тайную тоску по дому, от которого всех нас отделяло уже три года суровой войны. Да, уже три года мы шли к нелегкой, но неизбежной победе. За это время неизмеримо выросла мощь нашей армии, а фашистский вермахт уже начинала трясти предсмертная лихорадка. Это, в частности, чувствовалось по его авиации. Нам уже почти не требовалось наблюдать за воздухом, а по ночам ездили с полным светом, как до войны. И невольно вспоминался 1941 год, когда любой рейс мог стать последним.

Впрочем, воздушная опасность полностью не исключалась. Более не охотясь за отдельными автомобилями, враг часто бомбил переправы, скопления войск, станции, базы снабжения, а также наши передовые позиции, где нам тоже приходилось бывать. Несколько рембатовцев уже погибли при разных обстоятельствах, а боевых действий впереди предстояло еще немало…

Однажды во время проверки документов на контрольно-пропускном пункте к моей машине подошел незнакомый офицер.

— Привет политотдельцу! — улыбнулся он.

— С политотделом, товарищ лейтенант, давно расстался.

— Чувствую… Я тоже сейчас в другой дивизии.

— А где воюет наша двести вторая? — поинтересовался я.

— Она на этом же фронте. Только командует ею не Штыков. Штыков погиб в январе сорок третьего на Северо-Западном, уже будучи генералом.

Я ехал, а перед глазами, как живой, стоял комдив-202 — в простой солдатской стеганке, чуть сутуловатый. И словно слышал его окающий голос: «Давай, стратег, газуй, а то опоздаем!»

Еще в середине апреля 1944 года наши войска широким фронтом вышли на границу с Румынией и стали готовиться к дальнейшему наступлению. В том направлении несколько месяцев подтягивались войска и боевая техника. Радостно было видеть эту грозную силу. Наконец пришел и наш черед перебазироваться ближе к передовой. Проделав трехсоткилометровый марш, прибыли в Молдавию. И тут столкнулись с непредвиденной трудностью — все населенные пункты оказались забитыми войсками. Переночевали прямо в машинах, а на другой день помпотех и я отправились искать подходящее для размещения место. Исколесив немало километров, мы нашли на окраине одного селения фруктовый сад, занятый танкистами. Как выяснилось, они к вечеру должны были уйти оттуда.

Чтобы не упустить это место, помпотех решил сразу же по возвращении в батальон отправить сюда несколько машин. Так и сделали. Кроме моей «занимать плацдарм» отправились полуторки Цветникова, Шадрина и две летучки. Старшим поехал лейтенант Ткаченко. Добрались туда, когда танкистов уже не было. Сад выглядел жалко — земля изрыта гусеницами, деревья повреждены. Зато имелись выкопанные укрытия, в которые мы и загнали машины.

Совсем стемнело. Мы развели костер и стали готовить ужин. Вскоре услышали гул моторов.

— Ребята, «юнкерсы»! — поглядев на темное небо, сказал Цветников.

— Ну и что? Нами они не заинтересуются, — отозвался Шадрин.

Но, к нашему удивлению, фашисты стали разворачиваться на боевой курс именно над нами.

— В укрытия! — приказал Ткаченко.

Через несколько секунд страшный грохот потряс всю округу. К счастью, бомбы легли несколько в стороне. Пострадала у нас лишь летучка ПЗС, у которой оказались разбитыми кузов и боковое стекло кабины.

— Они ведь летели бомбить танкистов! — догадался я.

— Значит, чуть не приняли в чужом пиру похмелье, — отряхивая с себя землю, произнес Цветников.

Простоял наш рембат на этом месте дней десять и получил приказ передвинуться еще ближе к румынской границе. Вся местность там была заполнена войсками. Никогда не видел такого плотного сосредоточения артиллерии. Понимал: готовится новое крупное наступление.

И вот оно началось. Рано утром земля содрогнулась от выстрелов тысяч орудий. А спустя полчаса августовское синее небо буквально затмили крылья наших бомбардировщиков.

— Заправляйте, ребята, машины! — крикнул повар Колбасин.

— Ты лучше позаботься, чтобы мы сами как следует заправились, — отозвался Дюбаров.

И верно — после обеда получили приказ двигаться на запад. Пересекая бывшую линию немецкой обороны, увидели, как чисто сработала наша артиллерия — вся земля в воронках от снарядов, кое-где лежали вражеские трупы. А бои гремели уже вдалеке — на территории Румынии.

— Жаль, что румынского языка не знаем, — вздохнул Абызов.

— Ничего, общий язык с ними найдем, — солидно заверил Сычев.

Но вот мы и за границей! Рано утром переправились через Прут у Ясс — старинного красивого румынского города и от него двинулись на Роман. По дороге шло столько войск, что поднятая пыль окутывала все плотной завесой. Она набивалась в глаза, нос, уши, хрустела на зубах. Вели машины на второй передаче с включенными фарами. Сидевший рядом со мной начальник штаба Дыскин дышал через носовой платок. Но настроение было приподнятое — вышвырнули оккупантов со своей территории, каждый день приближал крах гитлеровского рейха!

Когда приехали на новое место, меня тут же вызвал командир взвода:

— Сдай свою полуторку Бурову и принимай легковую машину. Будешь возить замполита Выжлецова.

Выяснилось, нам передали французский «ренаульт». Машина далеко не новая, но вроде бы крепкая. Я ее осмотрел, попробовал на ходу. Стрелка спидометра легко дошла до цифры 130. Только тормоза действовали слабовато.

«Ренаульт» оказался не первой трофейной машиной в нашем рембате. Абызов пересел на пожарный автомобиль марки «даймлер-бенц» с дизельным двигателем, с просторной кабиной, куда легко помещалась вся ремонтная бригада. Сычев не мог нарадоваться на «мерседес». Во второй роте появился немецкий дизель «фаун» — с тремя ведущими мостами, с независимой подвеской всех колес. А Кононин продолжал бережно ухаживать за своим «шевроле». Кстати, Кононин остался верен себе — и в новой машине по-прежнему возил целый склад разных запчастей.

С переходом границы значительно улучшилось снабжение горючим за счет трофейного. А однажды нам отпустили целую автоцистерну спирта. Но двигатели на нем тянули хуже. К тому же некоторые наши водители сразу нашли этой жидкости несколько иное применение. Однажды, подъезжая к техскладу, Михаил Буров угодил левым передним колесом в канаву. Не сумев оттуда выбраться, кликнул на помощь Лешу Ложкина. Тот завел свою полуторку, подъехал к засевшей машине и… оказался там же.