Игорь Мартьянов - Слово солдата

К месту происшествия явился командир взвода.

— М-машина не по-послушалась р-руля! — пояснил Буров.

— С-сей-час в-выедем! — успокоил лейтенанта Ложкин.

Но выводить из канавы машины пришлось трезвым водителям. А Буров и Ложкин получили взыскания…

Чтобы пресечь соблазн, комбат приказал разбавить спирт бензином. Такой напиток больше никого не прельщал. Да и моторы стали тянуть лучше.

Незнание румынского языка затрудняло контакты с местными жителями. Но чувствовалось, что большинство из них относятся к нам доброжелательно. А те, у кого было «рыльце в пушку», убежали с гитлеровцами.

С интеллигенцией общаться оказалось проще — все владели немецким. Но поражало, как они мало знали о советских людях. В этом меня лишний раз убедила поездка с майором Выжлецовым в Сибиу, где наши ребята восстанавливали два танка КВ.

На ночлег облюбовали небольшой каменный особняк. Его владелец, усатый толстячок, с готовностью согласился приютить «господина майора», хотя в его поведении чувствовался страх. Выяснилось, что хозяин хорошо говорит по-немецки, и от жестов мы перешли на слова, завязалась беседа. Вскоре толстячок совсем успокоился и жадно задавал вопросы. В частности, его удивило, что майор и шофер сидят за одним столом, что шофер сносно владеет немецким языком, а его начальник — нет. Он имел очень смутное представление о политике нашей партии и о многом другом. Вряд ли в ходе нашего разговора удалось убедить этого человека в преимуществах социализма, но, пригубив вина, он стал смешно повторять:

— Рюский — карошо, Гитлер — капут!..

Часто моим «ренаультом» пользовался и командир батальона капитан Алешин, который заменил инженер-майора Иванова, получившего серьезное ранение. Молодой, лет тридцати, не лишенный некоторой самовлюбленности, он очень интересовался автомобилями и во время поездок иногда затевал своеобразную викторину.

— А ну, какая идет машина? — спрашивал он, увидев встречный автомобиль.

— «Опель-кадет», — отвечал я.

— Нет, «опель-капитан», — поправлял Алешин. И очень радовался, если угадывал.

Новый комбат любил быструю езду, но при этом поучал:

— Осторожнее — впереди мостик… Возьмите вправо — идет машина… Потише — крутой поворот…

Такая мелочная опека раздражала, но приходилось мириться. А вот Выжлецов в моем шоферском умении ничуть не сомневался.

Мы — в Карпатах. Асфальтовая дорога светлой узкой лентой вьется среди гор, то поднимаясь, то опускаясь. Деревья уже начали покрываться позолотой, в глубоких ущельях белым шлейфом висит туман, где-то ниже, в лощинах, журчит вода…

Ездить по горным дорогам приходилось осторожно, тем более, что тормозные троса лежали… в багажнике! Снял их потому, что постоянно заедали. Конечно, пользоваться такой машиной не полагалось, но мы с Выжлецовым все же ездили. И чуть не поплатились за это. На одном из подъемов у «ренаульта» лопнул карданный вал. Машина сразу потеряла скорость, затем покатилась назад. Я схватился за ручной тормоз, но он почти не помог. К счастью, в зеркало было видно, что дорога свободна. А машина шла все быстрее! Управлять «задом наперед» было трудно, но все кончилось благополучно. Проехав необычным способом километра два, мы влетели в селение, сильно удивив его жителей. Майор вылез из машины бледный. Да и у меня рубашка взмокла от пота.

В батальон возвратился на «длинном зажигании». Карданный вал решили восстановить сваркой, но я в успехе этой затеи усомнился. И мои предчувствия сбылись. Поскольку у «ренаульта» обнаружились и другие пороки, его решили сдать. А мне предложили принять летучку ЗИС-5 шофера Сосюры, раненного при бомбежке. Машина была закреплена за бригадой сержанта Ивана Кривова, в которую входили русские Иванов, Шатов, татарин Андосов, украинец Ляшенко. Ребята хорошие, успели сработаться, но у каждого, как водится, свой характер. Ляшенко любил поспорить с бригадиром, Андосов порой проявлял какую-то пассивность, требующую кривовского подхлестывания, а Шатов — сама невозмутимость.

Первые дни было как-то непривычно после легковушки водить тяжелую, неуклюжую летучку. К тому же ее техническое состояние оставляло желать лучшего. Но Кривов успокаивал:

— Ничего, не расстраивайся. Поездим пока на этом драндулете, а там, глядишь, отхватим что-нибудь получше.

А я и не расстраивался — работа интересная, было больше самостоятельности, впечатлений. В свой батальон приезжали только затем, чтобы получить продукты и танковые запчасти. А рембат дислоцировался уже в Венгрии, наша армия вела бои за Будапешт, в котором попала в окружение большая группировка фашистских войск.

Венгрия — своеобразная страна. Часто едешь и видишь — стоит в поле дом, на некотором расстоянии — другой. Каждый крестьянин живет посреди своего участка. Удобно, но изолированно от остальных людей. Видели мы, конечно, и обыкновенные деревни.

Летучку оборудовали съемной стрелой с талью, чтобы снимать и ставить танковые моторы и другие тяжелые агрегаты. А натягивать гусеницы приспособились машиной, с помощью буксирного троса. В кузове установили маленькую печку — при случае можно погреться, высушить одежду и приготовить пищу. Здесь же иногда и спали.

Бригадир нравился мне все больше. Это был неутомимый энтузиаст, в работе прямо горел, невольно заражая своей энергией и других. Правда, любил и покричать, погорячиться, но как-то необидно, незлобно и все на пользу. А главное — хорошо разбирался во всех танковых неполадках.

Большой опыт накопился у наших ремонтников за два с половиной года существования рембата. Сотни боевых машин были возвращены в строй их умелыми руками. И я испытывал моральное удовлетворение, сознавая, что в какой-то мере тоже причастен к этой чрезвычайно важной для разгрома врага работе.

Более месяца рембат размещался в городе Вац — километрах в сорока от Будапешта, за который продолжались упорные бои. Мы, водители, жили в красивом каменном особнячке, хозяин которого сбежал, прихватив всю мебель.

Ремонтные бригады часто выезжали в район венгерской столицы восстанавливать поврежденные боевые машины. Каждый день мы ждали, скоро ли город-красавец на Дунае будет освобожден от фашистов. Очень хотелось в нем побывать, а затем двигаться дальше, на запад.

И вот наконец дождались. Рано утром 14 февраля нас разбудил радостный голос Суханова:

— Ребята, вставайте, важная новость! Будапешт взят!

Суханов, только что вернувшийся с передовой, рассказал, что к переправе через Дунай движется много войск, в том числе танков. Очевидно, и нам придется сниматься с места.

Так и оказалось. После обеда получили приказ о передислокации, а вечером уже разместились в правобережной части венгерской столицы — Буде. Город красив, но много разрушений, повсюду следы тяжелых уличных боев. У жителей измученный вид — сколько дней они провели в подвалах, голодали!