Уолтер Айзексон - Бенджамин Франклин. Биография

Адамс пришел в ужас от такой зависимости и назвал полученные инструкции «позорными». Джей с ним согласился, заявив: «Отдавая себя в руки короля Франции», Америка не «сможет ни проводить в жизнь свои интересы, ни укреплять свой статус». В то же время Франклин был доволен инструкциями о необходимости следовать указаниям Франции. «Я столько раз был свидетелем проявления доброты Его Величества по отношению к нам, — писал он Конгрессу, — и искренности его честного и способного министра [Вержена], что не сомневаюсь: доверие будет использоваться разумно и иметь счастливые последствия» [509].

Его также ободрил и личный триумф. Вопреки возражениям даже таких друзей, как Сайлес Дин, он смог добиться назначения Темпла секретарем новой делегации. Почетность его нового назначения и отказ в отставке помогли ему почувствовать себя моложе своих лет. «Я называю эту преемственность высокой честью, — писал он другу, — и действительно считаю его более высоким, чем первое назначение, когда считал, что всех усилий моих врагов… недостаточно, чтобы помешать ему состояться».

Он даже написал еще одно дружеское письмо Адамсу, чья ведущая роль в переговорах с Британией была ослаблена в результате назначения новой делегации. Их совместное назначение, доказывал Франклин Адамсу, большая честь, но одновременно он жаловался, что их, вероятно, будут критиковать за все, чего бы они ни достигли. «Я никогда не слышал о мире, заключенном даже на самых благоприятных условиях, который не порицали бы как недостаточно выгодный, — писал он. — „Блаженны миротворцы“ — это выражение, полагаю, следует понимать как имеющее отношение к тому свету, так как на этом свете их часто проклинают» [510].

Как мастер налаживать отношения между властью и дипломатией, Франклин знал: невозможно выиграть за столом переговоров то, что не выиграно на поле боя. Он сумел договориться о союзе с Францией только после того, как американцы одержали победу в битве под Саратогой в 1777 году, и смог бы договориться о приемлемом мире с Британией только после того, как Америка и ее союзница Франция одержали бы даже еще более крупную победу.

Эта проблема разрешилась в октябре 1781 года. Британский генерал лорд Корнуоллис двинулся маршем на север от Чарльстона, стремясь вступить в бой с силами генерала Вашингтона, и занял их позиции в Йорктауне, Виргиния. Поддержка французов сыграла решающую роль. Лафайет выступил против южного фланга Корнуоллиса, чтобы отрезать ему путь к отступлению, французский флот вошел в Чесапикский залив, чтобы помешать противнику спастись морем, французская артиллерия прибыла из Род-Айленда, а девять тысяч французских солдат присоединились к двенадцати тысячам американских солдат под командованием генерала Вашингтона. Две колонны по четыре сотни человек в каждой, одна французская, а другая американская, начали совместную атаку и бомбардировку позиций неприятеля, которая продолжалась день и ночь с такой интенсивностью, что когда Корнуоллис 17 октября направил из своего лагеря барабанщика, чтобы подать сигнал о готовности сдаться, французы и американцы не сразу его заметили. Прошло четыре года после битвы под Саратогой и шесть с половиной лет после сражений при Лексингтоне и Конкорде. Девятнадцатого ноября сообщение о триумфе союзников под Йорктауном было доставлено Вержену, который направил ноту Франклину, а тот размножил ее на своем типографском станке в Пасси и утром следующего дня разослал друзьям.

Хотя казалось, что война успешно завершена, Франклин проявлял осторожность. Вплоть до отставки нынешнего кабинета министров сохранялась вероятность, что Британия возобновит боевые действия. «Я помню, что когда мальчишками мы боксировали один на один, нам разрешалось даже после того как противник заявлял, что с него довольно, наносить завершающий удар, — писал он Роберту Моррису, американскому министру финансов. — Давайте держать порох сухим» [511].

Правительство лорда Норта пало в марте 1782 года, и ему на смену пришел кабинет министров, возглавляемый лордом Рокингемом. Теперь переговоры о мире между Америкой и Британией стали возможны. Так случилось, что Франклин оказался единственным из пяти американских специальных уполномоченных, находившихся в тот момент в Париже. Таким образом, в течение нескольких следующих месяцев, вплоть до прибытия сначала Джея, а затем и Адамса, он вел переговоры в одиночку. При этом столкнулся с двумя усложняющими ситуацию факторами:

• Америка дала обещание координировать дипломатические отношения с Францией и ее союзниками и самостоятельно не вести переговоров с Лондоном. Но британцы требовали прямых переговоров, которые привели бы к заключению сепаратного мира с Америкой. Сначала Франклин для отвода глаз настаивал на согласованных с Францией действиях. Но за сценой он договаривался о сепаратных, прямых мирных переговорах с Британией.

• В правительстве Рокингема работали два соперничавших министра: министр иностранных дел Чарльз Фокс и министр по делам колоний лорд Шелберн. Каждый направил на переговоры в Париж своих представителей. Франклину приходилось маневрировать, чтобы добиться предоставления полномочий на ведение переговоров с американцами эмиссару Шелберна (его он находил более симпатичным и уступчивым).

«Великие дела часто рождаются из незначительных обстоятельств», — записал Франклин в дневнике, который начал вести одновременно с началом переговоров в 1782 году. В этом случае имелась в виду случайная встреча его старой симпатии мадам Брийон и англичанина по имени лорд Чолмонделей, который был другом Шелберна. Мадам Брийон направила Чолмонделея с визитом к Франклину в Пасси, и через него Франклин передал свои слова глубокого уважения новому министру по делам колоний. Франклин знал Шелберна и с симпатией относился к нему по крайней мере с 1766 года, когда лоббировал выделение ему земельного участка на Западе и время от времени заезжал с визитами в его огромное поместье в Уиотшире. Мадам Гельвеций также сыграла здесь небольшую роль: Шелберн недавно направил ей несколько кустов крыжовника, и Франклин учтиво сообщил, что они прибыли в «превосходном состоянии» [512].

В ответ Шелберн направил к Франклину для начала переговоров Ричарда Освальда, одноглазого лондонского экс-коммерсанта и экс-работорговца, жившего когда-то в Америке. Освальд прибыл 15 апреля и немедленно попытался убедить Франклина, что Америка могла бы добиться более быстрого и более выгодного для себя результата, если бы вела переговоры отдельно от Франции. Но Франклин не был еще к этому готов. «Я дал ему знать, — писал он, — что Америка не пойдет на соглашение иначе как совместно с Францией». Вместо этого на следующий день он взял Освальда в Версаль на встречу с Верженом, который предложил провести в Париже мирную конференцию для всех воюющих сторон [513].