Тьери Шеврие - Путешественник из провинции Бос

Лакеи, молчаливые, как ризничии, и ловкие, как служители музеев, где экспонаты естественной истории соседствуют с керамикой, выполняют с бесконечными предосторожностями удивительнейшую подготовительную работу. Они открывают огромные дубовые шкафы, потемневшие от времени, и одного за другим извлекают из них всех членов ученой ассамблеи, которые покоились в этом неприкосновенном месте после предыдущего заседания.

Одни толстые, другие худые, третьи с жировой прослойкой. Толстые всю неделю пребывают в сосудах, заполненных совершенно нейтральным и умело ароматизированным глицерином. Такой способ сохранения прекрасно подходит к той субстанции, что придает их персонам величавую тучность. Им осторожно вытирают лицо и руки и усаживают в прочные кресла, где те вскоре вальяжно разваливаются с удовлетворенным бульканьем в животе. С худых снимают полоски, в которые они были обернуты наподобие египетских мумий. Их немного окостеневшие суставы двигаются с трудом и трещат, как взводимые курки целой пехотной роты. Академики с жировой прослойкой выбираются самостоятельно из своих сосудов, наполненных семидесятипятиградусным спиртом, и, пошатываясь, рассаживаются вокруг стола, покрытого зеленым ковром.

В завершение туалета полотер намазывает все черепа ярым воском. Легкое движение щетки полирует их до блеска, так что им позавидовали бы в джунглях слоны с их бивнями. Наконец все очки в начищенных золотых оправах размещаются на органах обоняния этих современников доисторических эпох».

Когда ученые мужи расселись по своим местам, заседание начинается. Постоянный секретарь представляет обзор работы, проделанной ассамблеей во время предыдущих заседаний. «Решен первостепенный вопрос о влиянии лунной радиации на разрушение обелисков». Затрагиваются и другие подобные проблемы, и секретарь в заключение своего выступления сообщает ассамблее о важной памятной записке, присланной одним членом-корреспондентом, «О следе, оставленном в пыли плауна предпоследней левой лапкой скарабея, зачавшего потомство». Одобрительный гул встречает последние слова его выступления…

Далее говорится о неожиданном появлении насекомого, его принес служитель на серебряном подносе; «несмотря на свои маленькие размеры, насекомое распространяет сильный запах хорошего вина. Это филлоксера [35] Филлоксера — вредитель виноградников; в конце XIX века уничтожал эту культуру по побережью Средиземного моря. . Тотчас же все академики, наклонив головы, наводят на нее свои лупы. Слышится странный звук, как при столкновении бильярдных шаров в игре карамболем!.. Пустяки!.. Этот коллективный осмотр привел к тому, что черепа академиков соприкоснулись и образовали вокруг стола нечто вроде эллипса из слоновой кости».

Нимало не испугавшись, насекомое важно расхаживает по столу. Кому достанется премия в 300 000 франков, обещанная за изобретение способа убить насекомое, не повредив при этом растения? Вдруг насекомое прыгает на одну из голов и мгновенно исчезает из виду. Появляется виконт Медный купорос и отвлекает внимание опечаленных ученых. Хотя людям вредно вдыхание этого химиката (применяемого, за неимением лучшего, на виноградниках для борьбы с опасным паразитом), академики окружают виконта многочисленными знаками внимания; в конце концов, поведение одного подвыпившего академика… ставит точку в этой гротескной сцене.

Воистину, Буссенар позабавился от души.

Интерес читателя газет вызывают прежде всего трагическое и смешное; этим нельзя пренебрегать. Двое мужчин, Барре и Лебиез, решили убить молотком молочницу, имевшую, по слухам, сбережения, и присвоить ее деньги. Они осуществили свой замысел, прикончив бедную женщину ударом скребка в сердце, затем расчленили труп на восемь частей и спрятали в двух залитых кровью чемоданах. Преступники были арестованы и приговорены к высшей мере наказания.

Буссенар добровольно вызвался присутствовать при казни и дать материал о ней в газету. Его репортаж был напечатан в понедельник 9 сентября 1878 г. под заголовком: «Две казни». Буссенар ярко изображает отдельные подробности сцены, например, подчеркивает холодную решительность приговоренного Лебиеза, главного исполнителя преступного деяния, контрастирующую со скованностью и бледностью его сообщника Барре, зачинщика преступления.

Буссенар обращает внимание на гуманное нововведение, имеющее целью пощадить нервную систему осужденных. «Отметим одно усовершенствование, — пишет он. — До сих пор в тот момент, когда открывалась дверь тюрьмы, взгляд осужденного встречал прежде всего нож гильотины, неудержимо приковывавший его внимание. Теперь этот стальной треугольник, который в нужный момент падает на голову смертника, скрыт за деревянным щитом красно-коричневого цвета». Не правда ли, какая трогательная предупредительность?!

Во время казни Барре возникает непредвиденное осложнение, усугубившее и без того жуткое зрелище. Буссенар передает происшествие с такими же подробностями, какие мы находим позднее в некоторых особенно кровавых сценах его романов. В тот момент, когда палач Роше приводит в действие рычаг гильотины, «нож тяжело падает. Кончено!.. И тогда происходит нечто страшное. Первый помощник палача, державший голову и направлявший ее падение в таз, заполненный опилками, оказывается буквально залитым кровью, которая бьет ему в лицо и грудь. Туловище жертвы не полностью поместилось в корзине, и из выступавшей шеи, покрытой слоем жира, в течение секунды хлещет двухметровая красная струя. Крик ужаса вырывается у всех присутствующих».

Но на этом репортаж не кончается. На следующий день появляется продолжение. Во второй статье рассказывается о том, что произошло после казни. Мы узнаем, каким образом трупы были перевезены на кладбище городка Иври. Причем, когда открывали корзину из ивовых прутьев, наполненную опилками и помещенную в цинковый гроб, Буссенар постарался не упустить ни малейшей детали.

«Трупы лежали рядом, голова одного находилась у его ног, голова другого — между коленями. Обе измазаны кровью, смешанной с опилками. Глаза широко открыты, челюсти судорожно сжаты».

Затем уточняется, что поскольку близкие Барре не потребовали выдачи его тела, оно было приобретено в научных целях медицинским институтом. Эта среда, в которой Буссенар вращался несколькими годами раньше, была ему хорошо знакома. Узнав, что во второй половине дня с телом должны быть проведены некоторые операции, Буссенар ближе к вечеру попросил провести его, как бывшего студента-медика, в анатомический зал. И вот какую сцену представляет он жадному взору читателей «Пти паризьен»: