Юрий Папоров - Рыбка из «Аквариума»

Попрощавшись, Род поехал к отелю «Гамаки». Там, в газетном киоске он купил по три экземпляра газет «Аси» и «Диарио-де-Акапулько». В той и другой, как он и ожидал, на странице происшествий и уголовной хроники была информация о гибели американского гражданина мистера Слоуна, подтвержденная снимками.

Войдя в вестибюль отеля, Род попросил портье дать ему самый вместительный конверт со штемпелем отеля, вложил в него по экземпляру газет, заклеил и надпи сал: «Срочно! Сеньору Степанову».

Когда «форд» Рода въехал в город Чильпансинго, столицу штата, Мишель у первого же киоска купил «Голос Герреро», где тоже сообщалось о несчастном случае, «имевшем место с мистером Слоуном из-за его легкомысленного, несмотря на предупреждение полиции, плавания далеко от берега». А в это самое время прислуга виллы «Мария», обеспокоенная тем, что жена погибшего долго не просыпается, обнаружила на ночном столике записку на немецком языке и не смогла разбудить сеньору Шлютер. Примчавшиеся полицейские и карета «скорой помощи» увезли Хенриэтту в больницу, где врачи, зная какие снотворные таблетки она приняла, сумели спасти ей жизнь. В тот же день по Акапулько пополз слух и из уст в уста передавался текст записки: «Немка любит лишь один раз в жизни. Его нет, и мне незачем жить!»

В понедельник Род ужинал с Пятым в небольшом, «их» ресторанчике, и Мишель все подробно доложил. О самом факте «Аквариум» уже знал.

Пятый похвалил за инициативу, сказал, что от себя составит донесение в «Аквариум», и попросил подготовить как можно быстрее подробный отчет, с тем чтобы, вместе с газетами передать его через тайник в резидентуру, которая все и отправит диппочтой в Москву.

Во вторник Мишель принял радиограмму, в которой его поздравляли с успешным выполнением задания и награждением орденом.

На пути из Акапулько в Мехико Род снова вспомнил Академию. Шли занятия на лесной даче со «слоном», развивавшим в слушателях сообразительность, оттачивавшим сметливость. Педагог спросил:

— «Безумству храбрых поем мы песню! Безумство храбрых — вот мудрость жизни!» — прекрасные слова Горького из «Песни о Соколе». Что здесь противопоказано тебе, разведчику?

— Безумство.

— Верно! Чем ты его заменишь?

— Знанием, верным расчетом, хладнокровием, служением долгу!

— Отлично, Серко. Иди играть в волейбол.

«А действие, поступок, мною совершенный, — что это? — подумалось Мишелю. — Каков русский язык! Словарь Ожегова объясняет безумство как безрассудство, полную утрату разумности в действиях. А ведь сколько разума вложено мной!»

Вспомнился и особый центр подготовки под Тулой, где он провел три летних месяца. Его придумали и организовали изощренные в разведке умы. И робость перед сумасшедшей ездой на автомобиле, и боязнь хождения по черепичным крышам, по бревну на высоте двухэтажного дома, и отвращение перед кровью, и страх перед змеей, сторожевой собакой, топким болотом оставили его навсегда. Петра увлекали занятия в том центре до тех пор, пока не наступило время обучения всевозможным способам лишения жизни себе подобных. Он сдал экзамен только на 4, но мастерство убивать спокойно, холодной рукой, как видно, освоил.

Он вел свой лимузин со скоростью 130 километров в час. Не следовало, конечно, так жать на газ, но Петр Серко все никак не мог прийти в себя после своей операции по устранению «объекта». Быстрая езда помогла забыться, но, с другой стороны, таила и опасность. Он осознал это, когда шедший навстречу огромный грузовик, перевозящий продукцию фирмы «Кока-кола», чуть было не царапнул его «форд». Род-Серко спохватился и усилием воли остановил себя, но не машину, которая, уже на прямом отрезке шоссе, летела вперед со скоростью 100 миль. Скорость все-таки отрезвляет.

Все остальные дни января он жил с ощущением, что Пятый, хоть и похвалил и дал в телеграмме в «Аквариум» высшую аттестацию его инициативе, находчивости разведчика, в душе был чем-то смущен. В его отношении Петру почудилась незнакомая ему прежде сухость.

Однако дни побежали за днями, в заботах и хлопотах нелегкой работы, с рождением второй дочери Ирины и приходом депеши «Аквариума», вдруг потребовавшего собрать как можно более полную информацию «об отрицательном воздействии на левые круги страны решений XX и XXII съездов КПСС». За всем этим переживания личного порядка отодвинулись на задний план.

В сборе информации по съездам огромную помощь оказал тесть. Ортега сводил Мишеля с такими левыми деятелями, как политики Ломбардо Толедано, Нарсисо Бассольс, Энрике Рамирес, художники Хавьер Герреро, Давид Альфаро Сикейрос, ученые Луис Чавес Ороско, Граеф Фернандес, поэты Эфраин Уэрта и Ренато Ледук…

Из собранного материала напрашивался вывод, что левому движению Мексики решения этих съездов нанесли ощутимый урон. Когда Род показал объемистое донесение, подготовленное для вложения в таиник резидентуры в запечатанном пакете, Пятый предложил убрать абзац с выводом, так как «Аквариум» заключения нелегальной резидентуры не запрашивал.

Ирина родилась спокойной, здоровой девочкой, и Глория заново переживала радость счастливого материнства. Но когда они отметили три месяца со дня рождения дочурки, произошло событие, которое привело Глорию к душевному потрясению.

В один из вечеров, когда обе девочки уже спали, а Мишель и Глория, поужинав, смотрели телевизор, раздался удар чего-то металлического о стекло окна гостиной. Мишель увидел пряжку от пояса, вышел на террасу и обомлел. С крыши спускались рука и голова Гонсалеса. Прежде всего Мишель изумился, что Девятый знал, где живет Род. Впоследствии выяснилось, что Гонсалес, после одной из встреч, увязался следом за Тридцать седьглым, что делать ему было категорически запрещено, и установил адрес.

Когда же при помощи лестницы он спустился с крыши, Род испытал еще большее потрясение. Его коллега был в брюках, но босиком и без рубахи, а вся майка залита кровью.

По настоянию Рода, Девятый оставил прежнюю квартиру и снял удобный апартамент в доме средней руки коммерсанта на улице Лависта, в нескольких кварталах от улицы Фронтер. В ту ночь хозяин возвратился прежде обычного, застал квартиранта в спальне со своей женой и с ножом в руке набросился на совратителя.

Гонсалес кое-как отбился, но в этой ситуации счел более безопасным для Рода не идти к нему через парадное, а добираться по крышам, как истинный Казанова.

Увидев входящего к ним в дом чужого человека, да к тому же с ранами на плече, груди и животе, Глория чуть было не потеряла сознание. Понюхав нашатырного спирта, тут же поднесенного ей Мишелем, она заперлась в спальне с дочурками.