Юрий Папоров - Рыбка из «Аквариума»

В трубке послышался всколыхнувший воспоминания молодости приятный голос матери Родика, единственного сына известного военачальника, начинавшего свою службу еще фельдфебелем царской армии. Отец Родика с юношеских лет был близким приятелем министра обороны маршала Малиновского, потому и дал сыну имя любезного сердцу товарища.

Петр представился, был признан и получил телефон некогда близкого приятеля, почти брата.

Позвонил не сразу. Что-то мешало взять трубку. Каким стал друг за эти годы? Признает ли? Силой воли Петр подавил сомнения: «Ничего! Конечно, он вырос. Положение обязывает… А ведь может спросить: «Когда и где мы с вами встречались?» Нет, не те у него родители. Родик такого себе не позволит!»

Ответила жена Родиона, тоже дочь известного генерала. Сказала, что позовет мужа. Тот долго не подходил. Сердце неприятно застучало: «Вспоминает, кто я? Раздумывает?»

— Алло! — в трубке послышались нотки знакомого голоса. — Куда запропал? Где тебя столько лет носило?

— Лежал на боку, глядел на Оку, — в тон отношениям молодости ответил Петр.

— Ах так! Ну, и что?

— Повидаться бы надо, Родион. Как ты-то сам?

— Как и прежде, не ждал у моря погоды. Хочешь встретиться?

— Родик, а ты сомневаешься?

— Да, нет! Хорошие были времена. — И Петр ощутил, что его давешние опасения оказались вовсе не беспочвенными. Трубка помолчала. — Старик, позвони мне завтра, в это же время. У меня сейчас пришлый народ. Завтра жду! Извини. Позвони завтра вечером.

И раздались гудки.

Петр подошел к окну. «Ну, как бы я поступил на его месте? Друг молодости… А что если я провалился, уволен из армии… Буду просить о помощи… Положение обязывает. Хреновина! Но… куда денешься? Утро начнет со звонков и проверки. А тут полный порядок! Старый друг ничего не просит. Стал полковником, заслужил орден.» Так-то оно так…

Он направился в ванную, а потом завалился спать в постель. И в глубине души уже пожалел о своем звонке.

Следующий день прошел благополучно. Правда, генерал-лейтенант участливо спросил, не тяжело ли совмещать руководство нелегальной резидентурой с работой радиста.

— Такого в практике не было! И в теории недопустимо, — высокий начальник с шумом положил свои волосатые ладони на письменный стол.

— Нет правил без исключения, — попытался пошутить Петр.

— Да? А как это звучит по-испански? — спросил генерал, в свое время начинавший службу военным переводчиком в республиканской Испании и с той поры основательно подзабывший язык Сервантеса.

— Nohay regla sin exepcion, — ответил полковник, а сопровождавший его начальник отдела, генерал Мещеряков, который был помощником военного атташе в пору прибытия капитана Серко в Мексику, произнес:

— La excepción confirma la regla [11] Исключение подтверждает правило (исп.). .

Отдел пытался положить полковника на лопатки, да он одержал верх. Последние полтора года ни сучка, ни задоринки.

— Значит, крепко стоишь на ногах?

— Даже бегаю, товарищ генерал. На здоровье не жалуюсь.

— Ну что ж, это хорошо. Лады! Давайте пока продолжим как было.

На этом аудиенция окончилась, но когда генерал-лейтенант вышел из-за стола, чтобы попрощаться, уже у самой двери кабинета спросил:

— А жилье в Москве есть? — и, прочитав ответ по выражению лица полковника, бросил начальнику отдела: — Немедленно выделить!

Это отозвалось в душе Петра куда большим ощущением праздника, чем получение Красном Звезды. Однако дома, как только он вошел в казенную квартиру, убранную в его отсутствие, кольнула мысль: «А говорить ли Глории о собственной квартире в Москве — мечте любого военного, даже еще большей, чем повышение по службе? Пожалуй, не стоит! Это не принесет ей радости: «Что будет со мной? Что будет с дочерьми? Мы в Союз не поедем!» В этом она тверда, как сталь!»

Позвонил, как обещал, Родиону. Жена ответила, что мужа нет дома, и не пожелала продолжить разговор. В ее голосе чувствовалось некое раздражение. В чем дело? Родион наверняка проверил мой послужной список. Убедился, что он в порядке. Задержался на работе? Нет, оттуда бы позвонил домой. Ну, ладно… Время есть!

Давний друг ответил уже после одиннадцати ночи.

— Старик, друг мой ситный! Ага! Извини, родной, дела… Ты где, старичок? — Стало ясно, где задержался Родик. — А, у себя дома? Это далеко?

Помолчал. Похоже было, куда-то заглянул.

— Значит, так. Надеюсь, помнишь «Маяк»? А?.. Был уверен. Так вот, завтра, в девять тридцать… А?.. Да какой ты смешной! Не пойдем мы в «Маяк» с утра пораньше. У входа! Я подъеду на машине точно в девять тридцать. Понял? Полковничье удостоверение с собой? Да, что я! Привет, Петь! Завтра в девять тридцать! Salut, mon vieux! [12] Привет, старик! (фр.)

— Знает, что я полковник, — положив трубку, вслух подумал Петр. — И я бы так поступил. Таковы законы нашей жизни. И не мне рассуждать, хорошо это или плохо.

Утром Родион был точен. Шикарно одетый, он подкатил к второразрядному ресторану «Маяк» на черной «волге». Несмотря на благоприобретенную тучную комплекцию, проворно оставил переднее сиденье, с жаром обнял друга. Открыв заднюю дверцу, пропустил Петра и, когда они уселись и машина тронула с места, с чувством произнес:

— Ну, ты хорош! Рад твоим успехам! И Галя хочет тебя видеть. А сейчас поедем в Имэл, — и Родион перешел на французский. — Раньше там был Коминтерн, потом Комитет номер четыре при Совете Министров — это когда мы учились в Академии. Затем этот комитет стал достославным ПГУ. За спиной ВДНХ. Знаешь?

Петр кивнул головой и вспомнил рассказ Хавьера Герреро, к которому так неожиданно однажды тесть затащил его с собой.

По дороге говорили о пустяках. Петр не забыл бытующее в ЦК правило — каждое ухо шофера цековского гаража, скорее всего, принадлежало осведомителю КГБ.

Когда получили пропуска и зашагали по дорожке липового парка, отделявшего проходную от огромного, с колоннами, серого «сталинского» здания ИМЛ, Родион сообщил:

— Тащу сектор, старик. Не по твоей части, но важный! Посмотришь, сразу схватишь атмосферу, которой дышим. Ничему не удивляйся. Об этом посещении Мещерякову ни слова!

В просторном зале собиралось заседание отдела истории Великой Отечественной войны Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС с приглашением ведущих историков и представителей Генштаба Министерства обороны. Уже собралось больше ста человек, а народ все подходил. Маститые ученые солидно переговаривались. Чувствовалось, что тема собрания всех волнует.

Родион пояснил, что предстоит обсуждение недавно вышедшей в свет книги доктора исторических наук А.М. Некрича «1941. 22 июня». 50 тысяч экземпляров разошлись за неделю. В Москве уже на третьи сутки эту книгу нельзя было купить. Она привлекла интерес читателей тем, что была написана на основе данных, взятых из секретных архивов. В том числе из материалов по внешней политике Германии.