Михаил Мелентьев - Мой час и мое время : Книга воспоминаний

Загорск. «Меня очень радует, что Вы стали ежедневно читать "Вечную книгу". Вы увидите, как постепенно изменится строй Вашей души к лучшему. Только не огорчайтесь никакими движениями сердца, как будто идущими в обратную сторону тому, что читаете. А что Вы пишете "о некоторой наивности этой книги в отдельных местах", я совсем не думаю, что она наивна, а наивны мы со своим маленьким умом, думающим, что понимаем и знаем больше, чем "рыбаки с Геннисаретского озера". События показывают удельный вес нашего разума.

Сегодня выходной день, и я часа три сижу в маленьком, закрытом уютном огородике и чувствую сильно природу. За 20 лет я впервые разрешила себе эту роскошь и счастлива безмерно. Очень люблю я Ваш книжный знак работы Владимира Александровича. Сначала он мне не понравился, и я попросила его у Вас, так как хотелось иметь какой-нибудь Ваш портрет. Он мне казался шаржем, а потом я разобрала, что он сделан с большой любовью к Вам. Очень тонко и глубоко улавливает самую сокровенную и неуловимую Вашу сущность. И Владимир Александрович через этот портрет стал мне еще дороже, и я его уважаю за его честность, правдивость и глубину.

Кстати, я сделала для Вас кое-какие выписки из Шопенгауэра. Современные события рассматриваю хотя и с болью в сердце, трансцендентально, а потому "с чувством розового заката солнца" Т.Розанова».

24 июня. «Сегодня яркий солнечный день и так ясно, особенно сегодня, вспоминается Алабино и его обитатели. Хочется повидать Вас, дорогой М. М., посидеть рядком, поговорить ладком. Я так давно лишена этого. Уже два с половиной месяца я в санатории и хорошо, что скоро этому "благу" подходит конец. Места здесь очень живописны, гуляю много. И хорошо, что целые часы можно никого не видать. В санатории сейчас 140 человек, в большинстве это хозяева времени: самоуверенные строители "счастливой жизни" с любовью к патефону для западных танцев и аккомпанементу баяна для песен. И музыка воспринимается напряженно, и скованные серьезностью фигуры тяжело подвигаются парами. Смотреть скучно, а действовать, наверное, тяжело. Массы имеют через день кино: устаревшие агитки 1926 года. Библиотека здесь слабенькая, но, повторяю, огорчения эти полностью забываются в лесу. Но пора, пора домой. Хочется в Вашей компании побывать на тихом кладбище в Загорске. Наверное, там все зазеленело. Возьмите меня с собою к Володе. Людмила Маслова».

Бухта Нагаева. «Мой дорогой друг! Первые весточки из родных краев: конечно, от брата Толи и Вас. Вы оба не забываете меня, как не забывала когда-то моя несчастная мать. В обоих Ваших письмах я почувствовал тепло, любовь и человеческие искренние чувства. Спасибо Вам за программу юбилейного концерта Константина Николаевича. Как приятно, что его так ценят. "Рапсодия на тему Паганини", это новое в творчестве Рахманинова и в репертуаре К. Н.

Моя жизнь идет по-прежнему, и путь мой обильно поливается потом. Воз, который я тяну за собою, становится все тяжелее, сил становится меньше. Работаю все время вдоль реки Колымы, которая полна величественной красоты. По линии, где мы работаем, бродят медведи, и того гляди, придется с ними бороться и остаться без головы. Наконец, состоялась у меня встреча с самим собою через найденный осколок зеркала. Я еще молод, свеж и, стало быть, буду еще жить и благодарить Создателя, что родился мужчиной. Через два с половиной года я опять приобрету право на жизнь. Вот они, мечты! Но не только ведь гимназистам мечтать. Целую крепко. Коншин».

Загорск. «Пишу Вам раненько утром. Радио еще не играет. Чудесный вид из окна. Ваша дача в Кокошкино мне очень понравилась, очень хорошая, особенно березки и травка высокая хороша. Жалко Ваших хозяев, приласкайте их. Ах, Боже, как замучены люди! Татьяна Розанова».

Острогожск. «Вышло распоряжение привести в порядок кладбище. Могилы надо поправить и зарегистрировать, иначе они будут считаться "бесхозяйственными" и уничтожаться. Я договорилась со сторожем прибрать Ваши родительские могилы и зарегистрировать.

Церковь летнюю, что стояла в центре кладбища, разбирают. Очень больно это видеть. Дожди у нас частые, и сильные грозы. Растения все идут хорошо, но цены на базаре высоки. Хлеба получаю 300 грамм в день, крупы никакой нет. Жду с нетерпением решения моей судьбы с инвалидным домом. Софья Яковлева».

9 августа. Кокошкино. Состояние «в отпуску», т. е. состояние блаженное. Утрами пишу свои воспоминания на маленьком крылечке, завитом вьюнками. Рядом деловито жужжат пчелы. Тихо и уединенно. Часам к 12 подают газету, затем ранний обед и отдых в гамаке с книгой. Прочитал о буддизме, разговоры Гете с Эккерманом, «Афоризмы житейской мудрости» Шопенгауэра, всю прозу Лермонтова и заучил его «Тучки небесные» и «Ангел» наизусть. И когда мне было очень хорошо, а было это здесь на даче очень часто, я с горечью думал, почему лето 1936 года, когда Володе и мне было худо, а Володе и жить было негде, почему я тогда не поехал на дачу и не увез его с собою.

Загорск. «В прошлое воскресенье читала "Книгу о Володе" в саду в Хамовниках, на усадьбе Льва Толстого. Давно мне хотелось повидать ее, а все не удавалось, и, кстати, начать там читать Вашу книгу. И я рада, что смогла прочесть ее без физической боли, а с любовью к Вам и Володе. И передо мною он все мальчик, каким пришел к Вам в первый раз, и все для меня живо и реально, и все дорого до бесконечности. Живу я по солнышку. Часы испортились. И так мне хорошо. Жизнь совсем фантастическая, а я это больше всего люблю. Книгу я дочитывала у себя дома до глубокой ночи. Хотелось раз полностью прочитать, не делая больших интервалов, чтобы не разбивать впечатления. У жильцов сейчас меньше играет радио, видно, и у них появились нервы и некоторая чувствительность. И стоит сейчас мое любимое время года — все воздушно до бесконечности. Т.Розанова».

31 августа. Таруса. «Нужно думать, что Вы вернулись с дачи и сделали ошибку. Осень-то и нужно сидеть на даче. Разговоры Гете — одна из великолепнейших книг на свете, и Эккерман — один из талантливейших писателей и лучших людей и праведников на свете. Дурачье его унижает, но так всегда и водится. Лучшее издание советское. Здесь, в Тарусе, одна московская тарусянка мне показала свои лучшие книги. Среди них оказался "Онегин" с рисунками Свитальского. Она заметила их, несмотря на дурное издание, и не знала фамилии художника. В библиотеке же оказалось на более хорошей бумаге. Сергей Цветков».

4 сентября. Ленинград. «Переживаю угрозы принудительного выселения из квартиры, сокращение по службе, приезд внука и, наконец, нездоровье. Жду вызова прокурора, ищу жилплощадь. Состояние оглушенное. Да, конечно, Вам нужна иная комната — келья, потому что внешнее оформляет внутреннее, а отъединение "от водоворота" совершенно необходимо. Итак, отвлекаюсь стихами символистов. Пытаюсь понять Хлебникова. Увы, глупо непомерно. Наталья Вревская».