Михаил Мелентьев - Мой час и мое время : Книга воспоминаний

20 августа. «Вчера в театре шла премьера "Бесприданницы", доволен очень. Играли отлично. Постановка прекрасная. В театре московский порядок.

Сегодня у нас пирог по случаю Дуниного престольного праздника где-то на Дону. Разбогатею, пошлю ее на выучку к повару. Впрочем, она без "кухонного дара", хотя и говорит о себе, что "я в тесте выросла". Посылаю Вам свою фотографию. Снята она на высоком берегу Кумсы. Узнать на фотографии можно лишь мой полосатый галстук. Впрочем, видно, что человек этот не унывает, а смеется. Примите на веру, что это я. На прощанье маленькое поручение — подыскать в антиквариате старое коричневое блюдечко большого размера под наследственную чашку Володе».

1 сентября. «Chere Madame! Стоят чудесные дни. Полеживаю в гамаке, почитываю, подремываю. Вчера во время дремы так припекло, что мне приснился пожар, я схватился в ужасе и сбросил газету на землю, — она казалась мне пылающей. Сделал опять два больших автомобильных прогулки. Бодрости и удовольствия от них через меру.

Хочу рассказать Вам "о моей победе, и о ласке, и о милости побежденной здравотделицы Матильды". Вы слышали о ней в перт вый Ваш приезд сюда, как она была немилостива со мною. Теперь же несколько дней она добивалась по телефону, чтобы я зашел к ней. Пошел. Воркующий голос, глаза, полные ласки, комплименты, и под конец — пачка денег из ящика для меня. Я поломался немножко и, конечно, взял. Это была благодарность за консультации у ответственных работников района. Видите, как меняются отношения: от первого моего визита к ней до этого — "громадная дистанция".

Вы спрашиваете, слышен ли у нас бой часов на Спасской башне? Конечно, слышен. Даже о погоде в Москве мы пытаемся судить по звучности боя. Но представьте, мне даже не грустно, что Спас, екая башня так далека от меня. Она уже давно для меня стала "другой эпохой". Я помню ее и люблю во времена добродушно-провинциальной Москвы, в далекие годы студенчества, когда я так часто проходил по Кремлю и проходил без шапки под сводами башни. Что касается другого Вашего вопроса, о большей устойчивости семейного счастья при одинаковой профессии мужа и жены, ничего сказать не могу. Не думаю, однако, чтобы одинаковое занятие могло влиять на любовь. Она рождается и идет своими путями. Я лично не люблю людей своей профессии и не ищу их общества, и конечно, не на почве одинаковой профессии ценю их».

10 сентября. «Chere Madame! У нас радость. Освободили Осадчего. Известие это пришло вчера, и он едет теперь в отпуск в Москву. Нам таким безнадежным казалось его будущее: и возраст его, и здоровье трудны для лагерного бремени. Вот так гости мои понемногу "перегоняют меня". Сейчас получил телеграмму, что завтра со "Стрелой" приезжает Людмила Нифонтовна. Это для нас с Володей приятный сюрприз. Я люблю этого умного и тонкого человека.

Наступили холода: цветы на клумбах уже "жухнут", а очень жаль, они в самом цвету — нарядные и сочные. Едим дыни, их очень много в этом году здесь, конечно, привозные из Ташкента. Из "Вички" доставляют цветную капусту. Все находят, что я молод и красив. Я же твержу одно стихотворение из Жихарева:

Я и живу, не пленяя и не пылая, и нахожу, что это спокойно и почтенно. И последнее. В "Литературном современнике" печатается "Пушкин" Тынянова. Почитайте, любопытно».

1 октября. «Chere Madame! He писал Вам давно, потому что у начальника комбината Успенского захворал, а затем и умер единственный ребенок. Лечил его педиатр — профессор Фурман, но я, на положении "домашнего врача и друга", тоже почти не выходил от него. И теперь еще каждый вечер провожу там. Горе там так велико и участие мое там так нужно, что я не ропщу, я вновь переживаю давно пережитое и лишний раз вижу, как повторяется жизнь. Ваш…»

6 ноября. «Chere Madame! Кушайте конфекты и смотрите на страшный мой барельеф. Вещь эта бездарная, и посылаю ее Вам по Вашему желанию. Не показывайте ее никому, а пуще всего Вашей дочери — она непременно скажет, что я очень похож».

13 ноября. «Задавила работа. На прием ко мне записывают 6 человек, а приходит 30. Регистратура сдерживает этот натиск, но он все же просачивается просьбами, ходатайствами, телефоном, записочками. А сердце не камень.

На днях с начальством осматривали новую гостиницу. Здание громадное, "импозантное". Ресторан, зал для банкетов, номера "люкс" в 2–3 комнаты с ваннами, словом, недурно иметь и в Москве. Здесь же это здание на пустыре производит впечатление не к месту. Читаю Андрея Соболя. Он отравил меня своим "Голубым салон-вагоном" и "Горбатым". Трагично, сильно, страшно».

29 ноября. «Готовлюсь понемногу к "вылету на волю". Написал Саввичу, чтобы достал мне справку из домкома, что мне есть, где поселиться. Вы в дружбе с преддомкома, посодействуйте. Очень рад, что Вы нашли себе старенький лорнет. Лорнетка пойдет к Вам.

Окончен "Годунов", и сегодня посланы последние силуэты в "Academia". Конечно, многое в нем хотелось бы мне видеть иным. Володя талантлив, но его одолевает столько страстей, что он не может быть ни достаточно серьезным, ни достаточно устойчивым. И вместе с тем, несомненно, "Годунов" хорош. Всего сделано 21 лист. Переделана заставка, где вместо царственного орла царя Ивана III вставлен старый московский герб — Георгий Победоносец. Изъяты "Academia" также два листа с "церковными мотивами"».

7 декабря. «Время идет, и "сроки мои" придвигаются. Что будет со мною? Успокаиваю себя тем, что Медвежья Гора не уйдет от меня, и на худой конец я брошу мой якорь здесь. Кстати, редко кто верит, что я могу бросить Медвежью Гору. Успехи мои в ней так значи тельны, что недавно мне кто-то сказал: "Безумно менять кресло на горшок с углями". Должно быть, это правда. А все же я не останусь здесь, если дадут Москву».

27 декабря. «Chere Madame! Надоело мне здесь все. Это, конечно, от близости срока. Осталось мне два месяца. От комбината послано в Москву ходатайство о разрешении вернуться мне в Москву, но надежды у меня на благоприятный ответ мало. Ведь посылали уже отсюда три раза о сокращении мне срока. Ни разу не ответили. Словом, я жду худшего. Унывать от этого не унываю, но и радости в этом немного. Планы мои таковы: если я получу Москву, уезжаю тут же, если не получу — возьму отпуск и хотя бы на время поеду в Москву, осмотрюсь там и решу, что делать дальше. Кстати, 23 февраля сойдутся у меня два юбилея: 25-летие окончания университета и 3-летний "зде пребывающего града" — какое радостное совпадение».

7 января. «Chere Madame! Засахаренные фрукты, присланные Вами, были так вкусны, что я все время жалел, зачем Вы их не скушали сами. Впрочем, это дело поправимое в ближайшем будущем. Вчера, в канун Рождества, я зажег маленькую елочку. У меня оставалось от давних времен две желтых восковых свечечки, я разрезал их на шесть частей и зажег. Боже мой, как безропотно и быстро они сгорели! Мне было грустно, что это грустное удовольствие так быстро кончилось.