Андрей Мусалов - Зеленые погоны Афганистана

Если первые боевые вылеты еще как-то запоминались, то на восьмой-девятый год войны все слилось в одну сплошную ленту событий. Вылеты следовали один за другим. В какой-то момент их число у многих пилотов Душанбинского полка, в том числе и у меня, достигло отметки в 2500.

Наступил 1989 год. Война для советских воинов близилась к завершению. Руководство страны приняло решение о выводе войск. Для вертолетчиков Душанбинского полка работы только прибавилось. Главной задачей стала минимизация потерь. Требовалось сопровождать колонны, прикрывать выходившие из Афгана войска от нападений враз обнаглевших непримиримых. Работы для винтокрылых машин стало немыслимо много. В день вылетали по несколько раз.

Вот и 19 января 1989 года моему экипажу пришлось вылетать дважды. Третьего задания не ожидалось, но пришел приказ лететь в район Ханабада. Необходимо было в составе звена вертолетов произвести разведку района, в котором скрывалась крупная банда. По предварительным данным, это формирование планировало нанести удар по отходившим колоннам.

Первой шла машина капитана Ильгиза Шарипова. Моя машина была ведомой. Горы были плотно затянуты зимними облаками. Выйдя в район цели, вертолеты снизились до нижней кромки облачности. Внизу мелькнули позиции. Банда была обнаружена, координаты ушли в эфир. Вертолетное звено с набором высоты скрылось в облаках и легло на обратный курс.

Неожиданно в плотной пелене открылось большое «окно». И почти сразу в правый двигатель ведущего ударила ракета. «Стингер»! Вертолет моментально вспыхнул и, круто заваливаясь, понесся к земле. В эфире прозвучало: «Борт ноль тридцать семь! Пожар в правом двигателе!..» Связь прервалась. Попков, заложив вираж, рванул свою машину по крутой спирали вслед за горящим вертолетом.

Коллектив авиационного отдела ГУПВ КГБ СССР поздравляет майора Валерия Попкова с присвоением ему звания Героя Советского Союза. 28 апреля 1989 года

На борту Ильгиза Шарипова при взрыве сразу же погибли летчик-штурман старший лейтенант Долгарев, старшие прапорщики Залетдинов и Клименко. Борттехник старший лейтенант Щеняев успел выпрыгнуть с парашютом, но не рассчитал и угодил под лопасти падающей машины. Смерть была мгновенной… Спастись удалось только самому Шарипову. Он, бывший десантник, сделал затяжной прыжок и рванул кольцо парашюта лишь в ста метрах от земли.

Оранжевый купол парашюта Шарипова я увидел, когда тот был уже на земле. Увидели парашют и бандиты. Около восьмидесяти человек бросились к Шарипову, стреляя на ходу. От летчика их отделяло 300–400 метров. Шарипов бросился вдоль арыка в поисках укрытия. Пули свистели вокруг плотным роем. На ходу Ильгиз извлек пистолет и запасную обойму. Он готовился отстреливаться до последнего. Шансов выжить у летчика в плену непримиримой оппозиции было немного.

Я заметил приближавшихся к Шарипову душманов и ударил по толпе НУРСами. Вдогонку ракетам противника «причесал» из пулемета борттехник капитан Рафаил Гильдамидинов. Я подлетел к Шарипову, но тот продолжал бежать, не замечая вертолета, видимо, из-за стресса. Тогда я посадил машину на землю прямо перед ним. Бандиты тут же перенесли весь огонь на вертолет. Пули градом застучали по обшивке. В кабине из-за пробитой топливной системы резко запахло керосином. Я перекрыл подачу топлива из поврежденной группы баков.

Шарипов наконец добежал до вертолета. Находившиеся на моем борту майор Сергей Шустиков и прапорщик Эрадж Курбанов выпрыгнули навстречу Шарипову. Они помогли ему взобраться в вертолет, а затем, неожиданно для меня, побежали к полыхавшим обломкам сбитой машины. Надеялись спасти кого-нибудь еще. До обломков было более трехсот метров, до них логичнее было не бежать, а долететь на вертолете. Но в горячке боя часто не до логики. Ничего не оставалось, как лететь следом, вызывая огонь на себя. Боевики, оценив ситуацию, патронов не жалели. Какая удача — сбить не один, а сразу два вертолета! Пули и осколки колотили по машины беспрерывно. Бандиты подтащили гранатометы и стали бить из них. Разрывы гранат подбрасывали вертолет как пушинку. С трудом удавалось удерживать машину под ударами взрывных волн.

Шустиков и Курбанов наконец добежали до вертолета и убедились, что выживших в ней нет. Я подобрал их на борт. Между тем боевики подбежали к машине почти вплотную. Я развернул вертолет и пошел прямо на них, давя колесами! Пулемет борттехника при этом грохотал не переставая. Набрав скорость, я резко повел вертолет вверх, на высоту.

Когда машина вернулась на базу, весь аэродромный люд собрался вокруг, дивясь, как она вообще долетела! Позже техническая комиссия насчитала двадцать одну сквозную пробоину. Одна из пуль застряла в аппаратуре пилотской кабины, как раз напротив головы командира экипажа.

Это был мой «крайний» боевой вылет на той войне — 2590-й. Спустя месяц война закончилась. Войска покинули ДРА. А 21 апреля 1989 года мне было присвоено звание Героя Советского Союза.

В 1988 году я вновь угодил в госпиталь на два месяца. Организм не выдерживал афганских условий. После выписки выяснилось, что моя мотомангруппа в полном составе убыла в Среднеазиатский пограничный округ — обеспечивать вывод

Ограниченного контингента из Афганистана. После некоторых канцелярских мытарств мне удалось нагнать свое подразделение уже в Пяндже.

В начале октября, пройдя боевое сколачивание, наша ММГ на БМП вновь вошла в ДРА. Мы переправились через реку Пяндж на понтонах, а затем заняли позицию в семи километрах от Кундуза, взяв под контроль дорогу Кундуз — порт-Шерхан. В ноябре пришла телеграмма, сообщавшая о том, что у меня родилась дочь и я отправился на побывку. Вернулся в Афганистан уже под Новый 1989 год. Десять дней спустя начался вывод войск, в порт Шерхан потянулись колонны техники, машин и подразделения.

15 февраля дошла очередь и до нашей мотоманевренной группы. Незадолго до вывода наши установки «Град» отстрелялись по возможным районам сосредоточения душманов в окрестностях Кундуза. Это было своего рода предупреждение, стреляли долго — часа четыре по площадям в целях психологического давления на противника. Предупреждение подействовало — ни одного выстрела в спину отступающих войск в этом районе не прозвучало.

Пограничную реку Пяндж наша мангруппа форсировала по понтонному мосту. На советской стороне нас встречали красные стяги, праздничные лозунги и кумачовые полотна! Понтоны за нами разводили сразу же, за покидавшей его последней машиной. На той стороне, в порту Шерхан, переправу прикрывала застава Пянджской ДШМГ, которую сняли вертолетами, после того как мы благополучно переправились на родную землю.