Михаил Шервуд - Байки

Бутыли я поставил в тазики под стол, чтобы мой трехлетний сынуля не наехал своим трехколёсным велосипедом. А у жены был бзик – мыть пол на кухне, и она вытащила тазики из-под стола. Конечно, мой велосипедист наехал задним колесом на тазик, бутыль опрокинулась, разбилась и вино полилось по свежеокрашенному полу.

Сын мой заявил, что он “нитяана” и поехал по своим делам. Я схватил тряпку, которой жена мыла пол и стал собирать пролитое в тазик. Тут пришел мой брат, я закрыл тазик полиэтиленовой пленкой и задвинул его под стол. А стекляшки собрал в мешок.

Я, признаться, забыл про этот тазик, и он простоял там несколько дней. Тут жена забухтела о чем-то с упоминанием своих подруг, которым достались лучшие мужья. Она эту песню пела не первый раз, я знал её наизусть, она мне надоела. Я знал, что её подруги поют своим мужьям аналогичные. “Ах так,- думаю,- я напою вас вином, тебя и твоих подруг”. Вытащил тазик, профильтровал, добавил сахара, корицы, ванилина, кардамона – и разлил в молочные бутылки.

”Вино” получилось дивного малинового цвета, просто драгоценный камень. Жена угостила им своих подруг, они были в восторге. ”Ах, какой дивный букет!” На новоселье они пили только его. Я попробовать не рискнул, сказав, что оно только для них, не соврав ни-ни.

Потом, когда меня спрашивали, как делать такое вино, я говорил, что это тайна всех тайн и не подлежит разглашению . В самом деле, не мог же я сказать, что использовал тряпку, которой жена мыла пол на кухне, перед этим вымыв его в туалете.

Может быть, именно в этом состоял секрет “дивного букета”?

Было это ещё в советские времена.

После окончания совместной работы собрались на прощальную вечеринку специалисты немецкие, французские, американские, испанские и наши, советские. Сидели, разговаривали. Было высказано мнение, что русские, оказывается, нормальные, очень грамотные парни, и что с ними приятно работать. С другой стороны ответили, что и нашим было приятно общаться с хорошими мужиками, которые… ну, и так далее.

Один американец сказал, что он после вечеринки сразу сваливает на самолёт, у него бунгало на Гавайях; немец – в Таиланд, где он арендовал домик на берегу; французы собрались ловить рыбу в Атлантике на клубной яхте; испанцы собрались в Перу по дорогам конкистадоров.

Поскольку наши молчали, их спросили, куда они собираются, если не секрет. Ну какой секрет, мы все в колхоз едем. Собственно, перед командировкой было сказано: отдохнёте за границей – и со свежим силами в колхоз.

Ребята так и сказали: мы все сразу на месяц в колхоз на уборку то ли турнепса, то ли картошки .”Насколько я знаю,- сказал немец,- ваш колхоз есть предприятие государственное. Почему вы туда едете после такой напряжённой работы? У вас контракт?” Ребята пытались объяснить, что у нас в стране всё время посылают в колхозы-совхозы старшеклассников, студентов и инженеров. И это общепринятая практика.

Иностранцы возроптали. Француз заявил, что он не любит нашу страну, допускает, что мы её тоже не любим, но при этом не представляет, что можно так клеветать на свою Родину. Немец сказал, что нельзя настолько нерационально использовать кадры такой высокой квалификации. И пошло-поехало.

Наконец, все пришли к выводу, что если мы не врём, то такая страна не должна существовать, поскольку устроена неправильно. Наши только похихикали.

Кто же из них тогда мог знать, что наша страна вскоре развалится именно из-за того, что неправильно устроена?

Всё вроде было нормально. После ночных стрельб чистили оружие, как всегда, оголясь по пояс, чтоб не обляпаться маслом. Потом помыться, одеться и в столовку. Ну и выскочил из ружкомнаты по-быстрому, а то наберётся толпа у раковин, на повороте чуть не сшиб старшину. Не книксен же перед ним делать, ну! “Виноват, товарищ старшина!” - и хотел бежать, но нет! Остановил. Мораль читать, сыпать своими афоризмами.

“Куда бегом? Команды в атаку не было. Старшина роты идёт, а солдат без головы летит. А здесь армия, а не институт, здесь всегда думать надо. Смотреть надо по сторонам.” И понесло его. Мы знали наизусть все его афоризмы. “Некоторые солдаты чистят обувь в сапогах, в то время как чистить их надо утром на свежую голову.”- “Пол натереть, что дом построить: вот тебе кусок, а вот тебе кусок, а вот тебе плинтус – и до обеда хрен сделаешь.” – “Служить надо не хорошо, служить надо не плохо, а служить надо как по Уставу.” – “Танкист должен выглядеть так, чтобы как баба увидала, сразу подумала: этому я дам.” И так далее и без конца. Чтоб тебе, макарон!

Во, команда к построению, а я не умылся. Конечно, старшина момента не упустил: что же это, не помывшись, в строй? Бегом к раковине, по лицу и рукам водой, - и за гимнастёрку. Пуговица от воротника отлетела, щёлк по полу. Пришить не успеть, вдруг не заметит. Ага, щас!

Он только рот раскрыл: “Рота…” –и увидал, макарон.

“Застегнись.”- спокойно так. “Пуговица оторвалась, товарищ старшина.” Он настойчивее, уже по Уставу: “Застегнитесь, товарищ солдат!” Показываю пуговицу: “Только что оторвалась, товарищ старшина. “Вы слышали, что я вам приказываю застегнуться, товарищ солдат! Немедленно застегнитесь!” Ну, макарон! Пуговица – вот она, как застегнуться? А он уже землю роет копытами. Уже голосит: “Выйти из строя!” Вышел. “Застегнитесь, товарищ солдат!”

Я уже допёр, что надо было попросить разрешения пришить пуговицу. Теперь поздно, остаётся только долдонить, что она оторвалась. А у него сейчас клапан сорвёт: как же, приказание не выполняют! Во, макарон!

Рота стоит под окном штаба части, на вопли старшины вышел дежурный. Наверно, ему забавно было этот концерт смотреть. Он бы, наверно, позабавлялся, но в столовую надо приходить по расписанию. Подошёл: “Погодите, старшина. - и ко мне, - Пришить пуговицу, три минуты. Время!”

Галопом в казарму, там меня встречает Женька с заострённой спичкой. Протыкает воротник, вдевает ушко пуговицы, опять протыкает воротник. Всё! Галопом назад. “Товарищ капитан, Ваше приказание выполнено! Разрешите встать в строй.” Капитан разрешает. Старшина командует, и рота под командой старшего сержанта Сирадзе идёт в столовую.

Я знаю, что он ещё не раз напомнит мне эту пуговицу. Причин много. Отсутствие находчивости, неспособность быстро ориентироваться, невыполнение приказания старшего по званию, тупое упрямство, неспособность признавать свои ошибки и тэдэ.

Да и плевать, дембель неизбежен.

К тому времени мы уже втянулись в солдатскую жизнь, высохли, стали походить на гончих и начали поглядывать в сторону юбок. Старшина вдалбливал нам, что самое страшное на свете - это баба, потому что страшнее ничего нет. Она мешает служить, вот в чём дело. Ты на неё смотришь, отвлекаешься от несения службы, а ей только это и надо. Чтоб ты на неё смотрел, руки к ней тянул, а не нёс службу. Вот отслужишь, женишься, тогда другое дело, хоть ложкой ешь. Ты её построишь, она будет у тебя ходить строевым шагом, а не отвлекать.