Артём Драбкин - Самоходчики

За два дня боев полком разбито: орудий — 6, минометных батарей — 1, огневых точек — 21, блиндажей — 3, НП — 2, уничтожено до 100 солдат и офицеров противника».

За эти бои семь солдат и офицеров 1666-го САП были награждены орденами «Красного Знамени». — Прим. Н.Ч.)

А разве с убитых Вы не боялись что-то брать? Говорят, это очень плохая примета.

Не боялся. У нас убитых всегда обыскивали насчет пожрать и каких-то мелочей: сигареты, зажигалки.

В наградном листе Вы, кстати, упомянуты как заряжающий.

Я всё время был командиром орудия в нашем экипаже, но как раз в тот момент произошла какая-то перетасовка и с одной машины нам дали очень опытного наводчика по фамилии, если не ошибаюсь, Телятников.

А меня перевели в заряжающие. Тут новое ранение, и меня отправили в госпиталь.

Где-то с месяц лечился, а потом попал на пересыльный пункт в Кошице. А там как раз шёл набор на учебу на командиров танков. Главное условие — иметь семь классов. Сколько-то человек вызвалось, я подумал и тоже решился.

На комиссии первый выходит из кабинета, все к нему: «Что спрашивают?» — «Чему равна площадь круга?» Я не знаю, помнил сам или нет, но кто-то там сказал пи эр квадрат, и я услышал. В общем, захожу, туда-сюда, рассказал о себе, где воевал, как здоровье, потом спрашивают: «Чему равна площадь круга?» Ответил. «Правильно!» Вот так меня взяли и на этом моя война кончилась.

Приехали в Оренбург где-то в апреле 45-го, и проучились там до мая 46-го. А потом все училища стали переводить на мирный цикл, и его расформировали. Нам предложили: «Можно ехать в Саратов, Сызрань или в Челябинск, нотам техническое». И я выбрал Челябинск.

Приехали, а училище тоже переводят на мирные рельсы и нас зачисляют на 1-й курс. Тут мы сорок человек взбунтовались и дали телеграмму в Москву. Пришел ответ: «Отправить всех в Омск!» Туда приехали и нас влили… в 1-й курс. В общем, окончили училище только в 48-м.

День Победы как встретили?

Мы уже в Оренбурге были, и конечно, ждали со дня на день. Часов в пять утра дневальный как закричит: «Ребята, конец войне!» Этот день сразу объявили нерабочим, и мы пошли в баню. А у нас во взводе был такой Саблин — очень крепкий парень, рябой. И когда мы проходили мимо пивного ларька, он вдруг говорит: «Ребята, спорим, я не отходя двенадцать кружек пива выпью?» Ударили по рукам, если он выпьет, мы заплатим, а нет, он нам поставит по кружке. Начал пить, но все тише, тише, а ведь условие — не отрываться. Двенадцатую пил уже еле-еле, и когда меньше половины оставалось, как его рванет…

А Вам на фронте «наркомовские» часто выдавали?

В пехоте зимой, по-моему, каждый день выдавали. Я считаю, сто граммов для взрослого мужика это безвредно. Тем более в таких условиях. А вот в самоходчиках у нас, по-моему, и не выдавали. Но есть же такие ушлые мужики, которых не удержать, и они, конечно, сами добывали. Помню, в каком-то месте нашли целую бочку, так все так затарились, что пока офицеры хватились, к вечеру весь полк был пьяный. Если бы немцы в этот момент атаковали, весь полк бы перебили начисто. Так офицеры ходили и расстреливали эти полные канистры.

На фронте у Вас какое было ощущение, что погибнете или останетесь живым?

Как-то не думал об этом. В бой идешь, конечно, опасаешься, что убьют. Но в целом об этом не думал.

Говорят, в самом пекле передовой, многие впервые задумывались о Боге.

Врать не буду, я о Боге не думал. И чтобы кто-то молился, тоже не видел. А вот трусов видел.

Перед самой Курской битвой у нас хотели создать ещё одну роту автоматчиков. Людей набрали, но почему-то это дело не завершили, и этих солдат влили в нашу роту. И ко мне в отделение поступил некто Штейман. Постарше меня года на два, натри, фактически молодой совсем, но какой-то очень неопрятный такой. У нас все ложку носили за голенищем, а он как ручку, в нагрудном кармане, поэтому у него на груди гимнастерка прямо лоснилась.

И вот в одном бою, когда немцы сильно напирали, я его послал проверить — не обходят ли нас с фланга. Минут пятнадцать прошло — нет его. Что делать, пошел сам. Смотрю, а он в ямке лежит. Увидел меня, руки поднял и прямо заверещал: «Товарищ командир, я буду честно воевать!» Ведь знал, собака, что я его с чистой совестью мог р-р-р-рык из автомата…

Для многих ветеранов тема «евреи на передовой» очень болезненна.

За все время на фронте, я видел всего двух евреев. Может и больше, но мы же не знаем, кто есть кто. Первый — вот этот Штейман. А второй — мой командир батареи Шкляр. Но если тот был трус, то капитан был вот какой мужик! (На сайте www.podvig-naroda.ru есть наградные листы, по которым командир батареи 1666-го САП капитан Шкляр Соломон Вульфович 1909 г.р. был награжден орденами «Отечественной войны» 2-й и 1-й степени. Вот выдержка из последнего: «В боях с 12.01 по 15.02.45 в районах Кошице, Бельско и Струмень тов. Шкляр, выполняя обязанности офицера разведки полка, проявил исключительную отвагу и мужество.

…За время наступательных боев по его целеуказаниям было уничтожено: орудий — 5, самоходных орудий — 2, НП — 2, идо 200 солдат и офицеров противника.

16.02.45 во время разведки у н.п. Струмень, разрывом вражеской мины капитан Шкляр был тяжело ранен». — Прим. Н.Ч.)

Вам пришлось долго воевать, многое пережить, как Вы считаете, что Вам помогло уцелеть на фронте?

И опыт, и умение, но, и судьба, наверное, чёрт его знает…

Случайность… Ну, и повезло, конечно — всё вместе взятое. Но вот ведь судьба какая. На Курской дуге со мной был случай.

Мы же всё время наступали, наступали, но в какой-то момент выдохлись, и нас вывели во 2-й эшелон на отдых. Я быстро выкопал себе окопчик, поели, и сразу завалился спать. А у меня в отделении был такой Дидюлькин. Хороший мужик из Самары, но у него было шесть детей, и он всё боялся, что его убьют. Вдруг, сквозь сон слышу, он кричит-«Командир, танки!» Но я-то это слышу, а подняться никак не могу, до того устал. Оказывается, это их десант нашу цепочку прорвал и нам в тыл заходит. В общем, пока поднялся, смотрю, солдатики бегут по опушке, и я остался один.

Тоже побежал, и вдруг вспомнил, а чем отбивать-то? Вспомнил, что у меня на бруствере лежали две бутылки с зажигательной смесью. Пока вернулся за ними, пробежал совсем немного, а там уже какой-то офицер организовывает оборону: «Ребята, спокойно! Мы их сейчас встретим!» Я залег за одну сосну, причем так удачно вышло, что и позиция отличная и замаскирован. Немцы выбегают прямо на меня, и я их расстреливаю…

Так отбили несколько атак и тут немцы стали забрасывать нас гранатами. В какой-то момент глянул, а мои ребята откатились чуть назад. И вижу, что остались только Дидюлькин и еще один, в окопчике метрах в шести от меня. Думаю, надо бы к ним третьим, но этот капитан, крепкий такой мужик в выцветшей гимнастерке, заметил мое намерение и кричит: «Не отступать! Стреляй и не отступай!»