Софья Дорожинская-Курилло - Воскресший «Варяг»

Для поездки во Францию мы выбрали хороший русский пароход «Иерусалим», т. к. капитаном его был Ал. Мих. Глинский, бывший приятелем моего мужа. Накануне отхода парохода мы уже погрузились на него, где получили чудную каюту с непосредственным выходом на палубу и балкон. Муж мой, устроив меня покомфортабельнее, все время был чем то озабочен и несколько раз съезжал на берег. За завтраком, в день отхода парохода, капитан Глинский говорит моему мужу: «Константин Романович, не съезжайте больше на берег, т. к. в три часа я бесповоротно поднимаю якорь и выхожу в море». Сейчас-же после завтрака муж, проведя меня в каюту и целуя мне руку, говорит: «Послушай, дорогая, мне надо, мне НЕОБХОДИМО вновь побывать на берегу; не волнуйся и не беспокойся, обещаю тебе, что всё будет хорошо». Я пыталась его отговорить, ничего не помогло. Один ответ: «на полчаса мне необходимо побывать на берегу». Уехал.

Прошло полчаса, прошел час, прошло два часа — его всё нет. На корабле суета — полный «аврал», как и всегда перед уходом. У меня на душе тоже «аврал»... Бегу на капитанский мостик, умоляю Глинского задержаться еще хоть немного, но капитан в ярости — уже без десяти три, а он известен всегда своей пунктуальностью, но по своей обычной доброте, видя мои слезы, обещает задержаться на полчаса. И вот я в панике на палубе «Иерусалима», совершенно готового к отходу во Францию, мой взоры не отрываются от берега, мое сердце трепещет, в голове, как всегда в трудную минуту: «Господи, помоги!» Но моего мужа нет... и нет. И вот уже и третий звонок капитана в кочегарку, слышу как поднимается якорная цепь! Слышу вздрагивание корабля, шум волны под кормою... «Иерусалим» уходит в море... И я на нем одна.

Мой муж ОСТАЛСЯ на берегу... а у него все наши документы, визы, билеты и деньги... в горьких, безудержных рыданиях падаю на диван в кают кампании — к счастью она пуста, все пассажиры наверху, любуясь красотами Босфора, а для меня сейчас всё это не существует.

Боже! Когда же наконец окончатся для меня все муки?

И думаю: «первый мой проход по Босфору из Одессы — эвакуация. Я была одна и в неизвестности. Теперь — последний проход через Босфор и со мной то же самое»... Вот и пройден уже Босфор!! «Иеру салим» выходит в открытое море!! И начинает увеличивать ход. С каждым поворотом его винта будто бы мне в сердце тоже ввинчивается винт!! Мое отчаяние достигло своего апогея!!! Но что это? Пароход как будто бы стал замедлять ход — нет, не может этого быть — это мое больное воображение!! В это время вбегает один из младших помощников капитана Глинского, торопливо меня ищет и найдя быстро говорит: «капитан меня прислал к вам, чтобы вас успокоить, нас нагоняет адмиральский катер, на нем ваш муж и позывными просят остановить пароход! что наш добрейший капитан, зверски при этом ругаясь, сейчас и выполняет!!»

Через 20 минут мой муж на палубе «Иерусалима», и я в его объятиях. Публика аплодирует, но он быстро меня увлекает в нашу каюту, там торжественно передо мною раскланивается, говоря: «жив, цел, невредим и... вознагражден» — и протягивает мне большой лист белой бумаги, где я вижу напечатанный entéte, заголовок: «Российское Транспортное Пароходное Общество». Читаю дальше:

«Контракт, по которому Лейтенант К. приглашается этим Обществом в качестве Главного Инженера во Франции сроком на 5 лет с жалованьем и % %»... т. д.

И муж, нежно целуя меня, шепчет: «Вот причина моей задержки на берегу. Теперь я могу быть спокоен за твой завтрашний день и жизнь материальную во Франции».

«Господи, услышал Ты меня», мелькает первая мысль в моей голове. Затем он бежит на мостик и после бурных ругательств Глинского, слышен его звучный голос: «Ну, и молодчина же этот Константин Романович! Идите все в кают кампанию и ждите меня», а старшему помощнику: «Заменить меня пока на мостике — надо же вспрыснуть это все шампанским!» Всю тоску, смуту у меня как рукой сняло — душа полна радости и все веселятся возле нас, а кто рассказывает анекдот, как еврей, впервые совершая морское путешествие, попал в сильную качку и, очень страдая, всё время кричал: «Господин капитан, остановите пароход!»... и анекдоты и частные лица говорят, что этого никогда не бывает, а я теперь могу сказать: все бывает в жизни.

Дальнейшее путешествие — чудесное.

Тихие, солнечные дни, море как зеркало, все милы ужасно, а особенно мой муж — ведь это наше первое, можно сказать, свадебное путешествие» после трех лет, прошедших после венчания на «Варяге». (Скончался потом бедный К. Р. ужасной смертью в Аргентине).

Бедный «Варяг»! Часто мои мысли с тоской о нем возвращаются к нему. Приял он свою настоящую последнюю смерть (т. к. после его первой смерти было его «воскресение» во Владивостоке) — теперь в Ливерпуле, в доке, в чужой стране — на кладбище кораблей, где ржавчина постепенно съедает его и где теперь кроме пароходных крыс у него нет других пассажиров.

ОН — наш гордый «Варяг», который «не сдался врагу»...

И у людей, как и у вещей, как и у народов — своя Судьба, свой час. Но как оказалось потом, память о нем жива даже и во Франции. Через несколько дней показались берега Франции и мы прибыли в Марсель. И там, во Франции, через 30 лет опять я услышала песнь о «Варяге» «Врагу не сдается...» о чем расскажем дальше, в 3-ей части.

К сожалению я не имею возможности написать 3-ю часть моих записок, как это раньше предполагалось.

Скажу лишь вкратце: предсказание моей няни о «настоящем» суженом исполнилось: — через много лет «Судьба» свела меня вновь с «первым севастопольским лётчиком» и позволила нам «на закате наших дней» соединить наши жизни»; при этом мы ясно увидели, как был прав Платон, говоря о том, что «у каждого человека есть своя половина», но как трудно её найти в мировом хаосе! Но зато найдя — человек может сказать: «я нашел свое счастье в полной гармонии и понимании другого». Увы! Это длилось не долго — безжалостная смерть через 10 лет унесла моего любимого друга-мужа...

Оглядываешься вокруг и видишь — какая масса родных и друзей находится уже «по ту сторону» и чувствуешь, что приближаются и «свои сроки»... За мое 45-летнее пребывание во Франции, много, очень много пронеслось событий, всяких — и тех, которые называются «чудеса» и очень много и грустных, но были и радостные; и первое из них это то, что мне вновь пришлось узнать о «Варяге». Двенадцать лет тому назад, проводя лето под Ниццей в горах, в Левансе — в имении с чудным сосновым лесом, однажды утром, о чудо!! я услышала вновь песню о «Варяге» и пели ее трое детишек, маршируя с палками, как ружья, — ну, просто так же, как много много лет тому назад в родном Николаеве. Оказалось, в одном из домиков в лесу жила «бабушка» с этими тремя внуками и когда я познакомилась с милейшей Ольгой Ивановной, она рассказала мне, что ее дед был боцманом на «Варяге» — отсюда и сохранился в ее семье культ «Варяга».