Лоранс Скифано - Висконти: обнаженная жизнь

В эти самые месяцы, когда зарождается движение Сопротивления, Висконти по-настоящему скрепляет свой пакт с коммунизмом. После 25 июля он публично выражает свои антифашистские убеждения, войдя в комитет, созданный для помощи политическим заключенным и всем, кто вернулся в Италию после долгих лет изгнания. В этом комитете председательствует князь Дориа, бескомпромиссный антифашист; позже он станет первым мэром Рима. В состав комитета входят и коммунисты — художник Ренато Гуттузо и Марио Аликата; последний, выйдя 6 августа из тюрьмы, берет на себя руководство подпольной газетой L’Unita. Гуттузо вспоминает: «Партия вовсе не руководила нами. Мы делали все, что могли, чтобы раздобыть одежду, белье, продуктовые карточки; разыскивали зубных врачей для бывших узников, которым во время пыток выбили все зубы… В общем, мы занимались всем».

Лаура Ломбардо-Радиче (впоследствии она станет женой Пьетро Инграо) рассказывает, что в тюрьму Реджина-Коэли отправилась делегация комитета, чтобы просить об освобождении последних узников до прихода немцев. Аликата подтолкнул вперед Лукино, чтобы с тюремщиком говорил именно он: «Пусть переговоры ведет он, он ведь очень представительно выглядит!» Ему также вручают сумму денег для передачи заключенным в Реджина-Коэли, и, когда директор тюрьмы говорит, что ни о каком таком комитете не знает и знать не желает, Лукино вносит деньги от своего имени.

По свидетельству Ренато Гуттузо, «[в городе] царила всеобщая эйфория. Было много активистов-подпольщиков, к ним присоединялись те, кто вернулся из ссылки или изгнания, Негарвиль, Карло Леви, Леоне Гинзбург… Мы со дня на день ждали переворота в пользу немцев. Отпечатали номер Il Lavoratore Italiano (журнала, которым руководил Аликата), он увидел свет в тот момент, когда немцы входили в Рим, но мы умудрились распространить его, несмотря ни на что, — а на обложке был помещен мой рисунок!»

Не участвуя в пропагандистской деятельности друзей, Висконти привечает их в собственном доме. Кто может заподозрить, что за розовыми стенами патрицианской виллы на виа Салариа, которую охраняет десяток свирепых немецких догов, регулярно встречаются подпольщики? В этих сходках принимают участие и художники, но большинство собирающихся здесь — активные коммунисты с партбилетами (в их числе и Гуттузо), которые приходят с ротаторами и печатают на них листовки и журналы, призывающие к подрыву режима. Кому может взбрести в голову, что семеро сардинцев, только что приехавших из Испании, на целых два месяца именно здесь обретут и укрытие, и пищу, и безопасность?

По крайней мере два видных подпольщика нашли приют на виа Салариа: это были Луиджи Лонго, также вернувшийся в конце лета 1943 года из Испании, и Марио Скоччимарро, один из лидеров коммунистической партии. Рассказывает Гуттузо: «Я и Марио Сократе пришли встречать [Скоччимарро] на вокзал. Было условлено, что он будет держать в зубах сигарету, а под мышкой — журнал, чтобы мы могли его узнать. Мы привезли его к Лукино Висконти, на виа Салариа; там, в этом доме, для него было самое надежное убежище. Скоччимарро разместился у Висконти, тогда как другие товарищи находили приют в Ватикане или монастырях». Что до Луиджи Лонго, прославившегося на войне под кличкой «команданте Галло», то именно на вилле Висконти он готовился принять военное командование партизанскими отрядами Гарибальди, созданными в Милане в начале ноября.

Был ли Висконти в курсе этих планов? Во всяком случае, никаких вопросов он не задавал. Не будучи членом партии, он, по словам Джорджо Амендолы, вел себя как «товарищ». «Едва успев освободиться из тюрьмы, Аликата принялся рассказывать мне о Висконти, отметив, что хочет встретиться с ним и предложить вступить в партию. Потом, подыскивая убежище для Скоччимарро, Аликата решил повести его в дом Висконти на виа Салариа. Тот пробыл там неделю. Я пару раз приходил навестить его, и мы обедали с Висконти, который, представившись, сказал: „Я — ваш друг“».

Так роскошная вилла, унаследованная Лукино от отца, любовника королевы Елены Савойской, становится тайным пристанищем заговорщиков. Теперь это место стало очень похоже на квартиру старого профессора из фильма «Семейный портрет в интерьере». В квартире из фильма есть потайная комната, в которой профессор прячет от полиции молодого Конрада, ввязавшегося в заговор неофашистов; действие фильма происходит в 70-х годах, и эта комнатка здесь настоящее «порождение страха». «Моя мать, — признается персонаж фильма, — была итальянкой и всю войну просидела в этой квартирке, закрывшись на все засовы. Мы с отцом были в Америке, и в Европу я вернулся с Пятой армией. Мать оборудовала это маленькое гнездышко, чтобы прятать здесь тех, кого преследовали по политическим мотивам, а кроме того и евреев…»

Бессчетное количество таких комнат и тайных укрытий, где найдет убежище тот, кого травят, где его укроют от полиции, армии, властей, будет впоследствии фигурировать в творчестве Висконти. Будь то реальное убежище (как дом на виа Салариа) или вымышленное — в любом случае это место, в которое сын превратил дом отца: убежище для бунтаря, преследуемого, парии, место, изменившее свое первоначальное предназначение, семейное или светское. Это дом, подобный дому матери, ибо это укрытие, но он же является и местом преступления, ибо здесь прячутся от действительности и ее законов.

Лукино охотно предоставляет этот дом своим «товарищам», оставляя им ключи и давая полную свободу действий. Мария-Антуанетта Маччиокки рассказывает, что в те дни приходила туда помыться в одной из пяти или шести купален, каждая из которых была оформлена в особой цветовой гамме, поскольку это был богатый дом, и совершенно поразилась, увидев в гостиной расставленные на шкафах и столах бесчисленные фотографии кинозвезд: «Ассия Норис, Иза Миранда, Алида Валли, Клара Каламаи — и на всех столь пылкие посвящения, что впору думать, что все они были без ума от Лукино».

Марио Аликата шутил, что Лукино «всегда стремился пустить по ветру свое состояние, но у него никогда ничего не получалось: сначала не вышло с лошадьми, потом с кино. Он преуспел лишь в одном: собрал кучу деньжищ!» Его великодушие практически не знало границ; к списку расходов Висконти Аликата смело мог бы добавить «вклад в Сопротивление». Снова предоставим слово Маччиокки: «Однажды вечером Лукино ждал нас в кафе на окраине, в Сан-Лоренцо, за кладбищем в Верано. Это был маленький кабачок под названием „У стойки“. Он сидел с отсутствующим видом. На нем был светлый макинтош и кашемировый пуловер, на голове — фетровая шляпа с опущенными полями. Он сказал Ринальдо, что хочет совсем исчезнуть из вида, и пусть никто из нас его не ищет; соблюдая осторожность, мы можем продолжать пользоваться его домом, но следует покрепче запереть двери, никому не открывать и не включать свет, чтобы дом выглядел необитаемым. После этого он вручил Ринальдо 10 тысяч лир для нашего отряда Сопротивления, чтобы его члены не голодали и могли лучше организовать работу. Это были сумасшедшие деньги».