Десмонд Сьюард - Семья Наполеона

Знаменитая красавица и весьма влиятельная хозяйка салона в Париже мадам Рекамье, любовница Шатобриана и подруга мадам де Сталь, во время подписания договора гостила во дворце в Неаполе Королевская чета устроила сцену, которая, как они надеялись, станет широко известна во Франции Мадам Рекамье была с Каролиной в ее апартаментах, когда, сразу после подписания, туда ворвался Иоахим и наигранно спросил у супруги ее мнение. «Вы француз, сир, — ответила она, — вам следует хранить верность Франции». Мюрат, с силой распахнув балконную дверь, воскликнул: «В таком случае я предатель!» И указал на входящие под полными парусами в неаполитанский порт английские корабли. Бросившись на софу, он закрыл руками лицо и разрыдался. Королева принесла ему стакан апельсиновой воды с добавлением эфира и умоляла супруга взять себя в руки. К середине февраля Иоахим в союзе с австрийцами оккупировал всю Центральную Италию и занял Рим и Болонью. Все это было сделано с согласия Каролины Мюрат, хотя и тщательно скрываемого.

Фуше к этому времени отбыл во Флоренцию. Элиза в январе написала в Париж (до нее дошла весть о «преступном» австро-неаполитанском соглашении): «Я прекрасно осознаю свой долг по отношению к Вашему величеству и не пожалею усилий, дабы исполнить его, и, что бы ни случилось, буду делать все, чтобы спасти Тоскану для Франции». Это было еще до того, как ей стало известно, что союзники перешли границу Франции. Рано постаревшая Великая герцогиня (к несчастью, начала лысеть) с радостью ухватилась за возможность использовать такого блестящего дипломата, как Фуше. Она дала ему понять, что ничуть не сомневается в весьма печальных перспективах для своего брата и поэтому настоятельно нуждается в самом откровенном совете «Мадам, самый верный способ спасти всех нас — это убить императора на поле боя», — сказал Фуше, и принялся убеждать Элизу в целесообразности связать судьбу с судьбой Иоахима, который тогда имел куда больше шансов сохранить свою корону, нежели Наполеон. Элиза так и поступила, достигнув, по всей видимости, тайного соглашения с Мюратом. Она решила уступить ему Тоскану, если он оставит ей Лукку, и приказала своим войскам не оказывать никакого сопротивления, когда неаполитанская армия вступила в ее владения. Элиза в карете покинула Флоренцию под насмешливые выкрики своих бывших подданных, кидавших ей вслед камни и лошадиный навоз. Трезвомыслящий любовник Мерами бросил ее, а супруга Элиза с небольшим гарнизоном оставила сама.

Князь Феликс сдался на следующий же день, 2-го февраля, и отбыл из Флоренции под улюлюканье толпы. В Лукке Элиза объявила, что порывает всякую связь с Французской империей.

Узнав, что после трех месяцев обещаний прийти ему на помощь неаполитанцы перешли на сторону врага, Евгений отступил к реке Мунчо. Ему пришлось оставить беременную Амелию в Милане, на подступах к которому уже стояли австрийцы. Правда, командующий силами противника галантно пообещал обеспечить безопасность вице-королевы и ее придворных. 8 февраля Евгений, переправившись через Минчо, напал на врага. В результате австрийцы потеряли 5 тысяч убитыми и ранеными, а 3 тысячи попали в плен. Однако вскоре в армии Евгения началось дезертирство. Причем он не только был лишен возможности отступать на юг, где путь ему преграждали силы австрийцев и неаполитанцев, но, судя по всему, был не в состоянии преодолеть и Альпы. Евгений отказался привести во Францию свою армию, состоящую главным образом из итальянцев, чего совершенно неразумно требовал от него император. Наполеон был даже вынужден просить Жозефину, чтобы та уговорила сына подчиниться. На капризные жалобы отчаявшегося Наполеона Евгений просто и ясно ответил в конце февраля: «Моя единственная цель в жизни — оправдать то доверие, что Вы возлагаете на меня, и я буду только счастлив доказать мою преданность и мою гордость, служа Вам». Положение Евгения еще более осложнилось вследствие непонятного поведения Мюрата.

Король Иоахим, как всегда, бросающийся из крайности в крайность, будучи не в состоянии до конца стряхнуть с себя магические чары Наполеона, неожиданно призадумался, а не допустил ли он в конце концов ошибку. До него дошла весть о серии наполеоновских побед над союзниками во Франции и небольшом триумфе Евгения у Минчо. И вот в конце февраля Мюрат написал австрийскому императору, уверяя последнего в своей непоколебимой преданности союзникам, но на той же самой неделе отправил послание Евгению, в котором предлагал вице-королю совместные действия против австрийцев, после чего, предполагалось, они разделят между собой Италию. 1 марта Мюрат написал удивительное письмо своему прежнему повелителю, в котором, обливаясь крокодильими слезами, заявлял, что, «хотя на первый взгляд я представляюсь Вашим врагом, на самом же деле никогда еще не был столь достоин Вашей любви. Ваш друг до последнего вздоха». В течение последующих дней он совершенно неожиданно без всякого предупреждения отвел войска во время сражения у Пармы, оставив австрийцев в полном замешательстве. Наполеон приказал Евгению переманить «этого редкостного предателя» от австрийцев на свою сторону.

Но к этому времени Иоахим получил от императора Франца весть, что не только тот безоговорочно принимает положения Неаполитанского договора и гарантирует ему трон, но Пруссия и Россия также согласны принять это условие. Мюрат тотчас сообщил Наполеону, что «всегда был непримиримым противником наполеоновской системы всеобщего господства, которая стоила Франции столь много крови и богатства и навлекла на Европу столь многочисленные беды и вынудила его (Мюрата) повести свои войска против итальянской армии».

Тем временем император сражался не на жизнь, а на смерть. Союзники начали переправляться через Рейн еще до наступления рождественских праздников 1813 года, а перед ними двигались толпы беженцев, кто на подводах, кто пешком. К середине января князь Шварценберг держал линию между Марной и Сеной, имея в своем распоряжении 200 тысяч австрийцев и пруссаков, генерал фон Бюлов оккупировал Голландию, а Бернадот угрожал Бельгии. В общей сложности они имели под своим началом 350 тысяч солдат и располагали размещенным в тылах резервом по меньшей мере еще в 400 тысяч. Таким образом, они имели численное преимущество перед Наполеоном в соотношении три к одному, а те войска, которыми он располагал, были весьма сомнительного качества. Слишком много было там необстрелянных новобранцев, их наскоро одели в шинели, нахлобучили на голову кивер и дали в руки мушкет или охотничье ружье, с которым они толком не знали как обращаться. В Париже каждый день десятками расстреливали призывников, пытавшихся увильнуть от воинской службы.