Анатолий Найман - «Еврейское слово»: колонки

Отнюдь не всем он нравится, у целого ряда людей вызывает подозрения. Мол, целит в президенты, а как станет им, так мы получим нового Сталина. Я не такой провидец, чтобы пускаться в эти тонкие и держащиеся лишь на том, что «а мне так кажется» прогнозы. Но у меня достаточно ясная память, чтобы узнать в них типичный кагебешный вброс в наши мозги дезы – нужного начальству мнения. Уже из-за одного этого родства стоило бы о своих интуициях помолчать. Станет президентом, окажется новым Сталиным, тогда и валите тирана. А на данный момент главное – что нынешние столпы власти от его сообщений об их заработках и недвижимостях в границах и вне границ РФ завертелись, как ужи на сковородке. Вице-премьер Шувалов, который с женой-домохозяйкой и так сократил в 2012 году доходы предыдущих лет до 15 млн долларов на двоих, прямо взвыл и, путаясь в словах, позволил себе критику президента и премьера, которые «уже сами себя загнали в такие рамки, что разогнали публично эту тему». Три десятка депутатов Госдумы в одночасье развелись с женами, чтобы разделить счета и перетолкнуть на них побольше общих денежных знаков с многими нулями. Сообщения о том, кто из чиновников какой доход задекларировал, давно заменили статистику того, какие отрасли производства какой доход принесли стране. Впечатление, что это и есть наш ВВП – прибыль, которой живет население. В общем, пошел гром по пеклу.

Надо меры принимать, или как? Безусловно. Ну давайте его куда-нибудь, как Ходорковского и Лебедева. Или еще дальше, как Политковскую… И тут небольшая загвоздка. Даже две, домашняя и заграничная. Дома – ну никак казенное изображение его злодеем не перешибет его публикаций о чиновничьем распиле государственных средств. Люди уверены в обратном: вот обнаружил он у Бастрыкина недвижимость в Чехии, тот его за это и хочет прижучить. Заграница же вообще не стесняется в выражениях. Китай с нами не задруживается, Штаты тем более, приходится делать вид, что мы заодно с Европой. А Европа лепит в лицо: у вас политические гонения. Генерал Маркин в синем мундире подтверждает открытым текстом: не дразнил бы Навальный власть, обошлось бы без неприятностей.

Не то чтобы генерал проговорился, сказал то, что ради поддержания имиджа наших следственных и судебных органов принято скрывать. Нет, это он официально объявил нам с вами: будете тявкать на власть, и на вас найдем Кировлес. И тогда хочется оба важнейших российских вопроса немного иначе сформулировать. Кто у нас НЕ виноват? чего НЕ делать? – чтобы выжить, не плюя себе в душу. Сделали революцию, объявили военный коммунизм – население стало вымирать. Объявили НЭП, появились продукты, чулки, извозчики – нэпманов стали забирать «до высшей меры включительно». И, косметически меняя формы, качается этот маятник без малого сто лет. Вплоть до последних советских гонений на владельцев приусадебных участков (6 соток) в целях личной наживы. А дальше уже рейдерские захваты новых времен.

Сейчас в очередной раз разболталось что-то в механизме управления страной. Начальство, какое пониже, все меньше слушается того, какое повыше. Какое повыше – отыгрывается на бизнесе не просто «малом», а малюсеньком, который в подземных переходах. 750, что ли, огромных домов возведено в Сочи при строжайшем запрете на их строительство. Реакция властей на это – завести дело о нецелевом расходе средств управляющим «Курортами Кавказа». Большие люди переводят в офшоры миллиарды долларов, тяпнутые на родной земле. Реакция – завести дело на Навального.

Может, отменить, спустить на тормозах? Ясно же, что не дразнит он власть и не он один ей заноза. Фамилия говорящая: чем дальше, тем сильней будет навал недовольства и, соответственно, разоблачений. Может, попробовать разобраться по-честному? Не заменять карманных единороссов на обожающих президента народных фронтовиков, а начать работать с реальной оппозицей, волевой и работоспособной. С НКО, с волонтерами, с теми, кто выходил на Болотную. С навальными, их не так много, ими нужно дорожить. Не измышляя тайные связи их с Госдепом и нападения на ОМОН, а уважительно. Ну, насколько возможно.

Рабинович значит еврей. Вообще-то, Рабинович значит, что род идет от раввина, но в разговоре, в анекдоте, в выражении неприязни – еврей и всё. После института мои сокурсники попали на военные сборы, и там старшина выкликал Алика Рабиновича: «Ряби́нович, шаг из строя!» Высшего проявления отсутствия антисемитизма я не встречал.

В серии «Проза еврейской жизни» вышел роман бельгийца Филиппа Бласбанда «Книга Рабиновичей». Это история четырех поколений семьи, переданная тринадцатью ее членами от первого лица. Некоторые события или характеристики одних и тех же людей часто не совпадают в изложении двух разных персонажей. Это естественно, так же как сама подача случившегося, своей роли в нем. Прошлое искажается, что-то нужно скрыть, что-то приврать, подпустить тумана. Обелить кого-то, очернить.

Сложение из такой смальты единой мозаики требует от автора знания людей, владения психологической правдой, искусного сопоставления намерений и поступков. У большого писателя подобный замысел может вырасти в широкую панораму жизни, у гения – в построение параллельной вселенной. Я прочитал «Книгу Рабиновичей» именно как «книгу евреев», не частный случай натур и отношений, а то, что в большей или меньшей степени характеризует жизнь евреев в своей среде, и во взаимодействии с нееврейским окружением, и в переплетении родственных связей. Меняются эпохи, их направленность, их критерии, стили, возможности и проблемы, которые они предлагают живущим, но реакции людей остаются, в общем, неизменными. Особенно у племени с такими прочными традициями и озабоченностью тем, насколько их придерживаться, насколько от них освобождаться.

Заговорив об этом, мы неизбежно выйдем к главному противопоставлению идей и практик, решавшемуся на всем протяжении периода рассеяния. Столетиями – в многообразии соображений обособленных, не публичных, а в последние полтора века – открыто и захватывая нацию целиком. Противопоставление это – ассимилияция или изолированность? «Книга Рабиновичей» отвечает примерно так: все равно, поскольку врожденные специфические качества будут раздирать еврейскую душу и в Израиле, и в буржуазной Европе. И в нынешней деловой тусовке России – совершенно так, как в советской автономной области Биробиджан.

История, рассказанная писателем, начинается где-то на рубеже XIX и XX столетий, кончается в наши дни. Начинается до Холокоста, кончается после. Правнукам, взрослым сложившимся людям, компьютерщикам и структуралистам, их прадед из польского местечка мог бы показаться музейно экзотичным. Как и они ему, не знавшему СПИДа и психоанализа. Но темные страсти, богооставленность и отказ от Бога были бы узнаны друг в друге. Пьянство по-черному предка и промискуитет как норма у потомков нашли бы общий язык. Что же до Холокоста, то неизвестно кому отдать предпочтение: внучке, арестованной на улице без сопротивления и выброшенной из товарняка у газовых печей, или деду, пошедшему на озверелых погромщиков с голой доской в руках.