Анатолий Найман - «Еврейское слово»: колонки

На нынешней, 30-й по общему списку или 15-й после Хельсинской, «большевизанской», дела для наших с самого начала пошли хуже некуда. Горстка медалей бронзовых, щепоть серебряных, а золотых, при уже двузначном их числе у китайцев и американцев, три. У дзюдоистов. То есть в узко-приватном измерении как раз удачно: наш президент – обожатель именно дзюдо. Но ведь не для него одного так хлопотали, собирали полутысячную команду. Худший день пришелся на понедельник 6 августа. Если у нас в сборной была спортсменка на голову выше всех в мире, то это прыгунья с шестом. Чемпионка двух Олимпиад, мировая мультирекордсменка. И она проиграла. 3-е место, бронза. А золото – ее, наше – досталось американке. Врагине по определению. И это далеко не всё. Утром того дня на Марс сел американский космический аппарат, а назавтра снесло с маршрута очередную нашу ракету со спутниками.

При чем тут Олимпиада, при чем шест? Может быть, при том, что все сообщения сошлись в одной пятерке Яндексовских новостей. Но ощушение связанности, а не просто случайного совпадения событий довольно назойливо давало о себе знать. Уже давно, перед соревнованиями высшего ранга в особенности, разговор в СМИ – а СМИ транслятор разговора наверху – идет не о быстроте, легкости и силе, а о том, сколько запланировано первых, вторых и третьих мест. Пиком этого подхода к спорту стала реплика нашего комментатора легкой атлетики. На лондонском стадионе, после победы российской бегуньи, он в истерическом восторге сказал партнерше, с которой вел репортаж: каждый бы день по золотой медали, то-то руководители федерации были бы довольны… Во всеуслышанье. Руководители. Прозвучало так откровенно холуйски, что даже она, направленностью мало чем от него отличавшаяся, ответила сконфуженно: ну, наверно и мы все были бы рады.

Этот дух я и имею в виду. Дух, определяемый намерением нравиться тем, от кого зависишь. Любое начальство снизу доверху хочет слышать, что все хорошо. Что женщина в майке РФ, которая подпрыгнула на два сантиметра выше американки, лучше той, которая в такой же майке махнула в длину меньше другой американки. Когда награждали американок за победу в эстафете, эта самая комментаторша вообще ни словом о них не обмолвилась, только повторяла, как счастлива поздравить наших со вторым местом. Если сказать ей, что это не лучше , а просто выше или быстрее, она с грязью смешает. Потому что если лучше , тогда всё лучше – политическая система, власть, наша жизнь. И лично ей лучше. За несколько дней до окончания важное лицо в Кремле сказало, что наше участие в Играх – провал. Что началось! Ни в коем случае! Выступаем прекрасно! Тут еще и медалей немного подвалило – считай, чуть ли не победители. Другое лицо, не ниже сказавшего, заявило: не провал, а триумф. Этакий правительственный кризис.

Вообще-то у наших в Лондоне совсем неплохо получилось. И баскетболисты, и волейболисты, и прыгун, и прыгунья, и бегунья, и пара гребцов, и боксер очень симпатично, не говоря уже – здорово, свое дело сделали. Врать не буду: когда две барышни, плескаясь в воде, кладут коленко на бедро друг дружке, мне не по уму, за что им дают золотую медаль. Такую же, как толкавшему ядро, плывшему кролем, шпарившему через барьеры и так далее десятиборцу. Спортивность акробатов на сетке и девичьих стай с лентами тоже мне недоступна. Что-то вроде вышивания с баллами за сложность элементов и художественность. Но ведь для этого и суют в олимпийскую программу все больше видов. За три сотни перевалило. Бадмингтон. Казалось бы, дачные утехи. Нет, и за это медали. И, естественно, мелкое жульничество, и дисквалификация, в результате наша пара берет свалившуюся с неба бронзу и заявляет, что это шаг вперед.

Теперь про евреев. Фридзон, наш, на последней секунде забросил в корзину какой-то команде немыслимый мяч. Других не замечено. Если он, конечно, еврей.

В дни отпуска, на который уходила в августе газета «Еврейское слово», произошло нерядовое событие, прокатившееся громким эхом по общественному пространству нашей страны и достаточно внушительно отозвавшееся за границей. Это судебный процесс над тремя совсем молодыми женщинами из некой арт-группы «Pussy Riot». В конце февраля, на масленицу, нарядившись по-карнавальному, они устроили в главном православном храме Москвы короткий спектакль, сплясав и спев перед иконостасом то, что они обозначили как панк-молебен. Центральное прошение молебна было «Богородица Путина прогони». Их, как поется в старой заводной песенке, – поймали, арестовали, велели паспорт показать.

«Пусси райот» переводится на русский дословно «Кискин бунт», но «пусси» имеет по-английски еще и обсценный смысл. В данном случае на нем все и держится, поскольку члены группы начинали как феминистки. Мужчинам, называющим женщин этим оскорбительным словом, они отвечают на их языке: вы хотите утвердить свое тупое превосходство, обзывая нас <���…>, ну а бунтующих <���…> не хотите? О том, почему их выходка вызвала реакцию властей и церкви, абсолютно, как выяснилось в дальнейшем, не стыкующуюся с показанным ими представлением, можно прочесть в ясной, точной и яркой статье философа Михаила Ямпольского, напечатанной в августовском журнале «Новое время, the new times» № 25.

Мне бы хотелось поговорить об аспекте этого дела, лежащем вроде бы на поверхности и вместе с тем широко, а может и никак, не обсуждаемом. О категориях целого ряда человеческих объединений, настаивающих на том, что к ним нельзя предъявлять претензий. Объединения могут быть общественные, начальствующие, бюрократические, религиозные, национальные и некоторые другие. Вообще говоря, нежелание получать знаки недовольства – в самой природе человека. Начиная с детского возраста и до смертного часа. Но, живя в общежитии и неизбежно причиняя друг другу неудовольствие, люди выработали систему взаимных уступок. Каждая сторона старается отыскать или изобрести причину, по которой именно ей позволено не уступать. В нашей действительности особенно непримиримо выдвигают свои права на такое положение и защищают его прежде всего власти, но также чиновничество, политики, богачи – и кто только еще не выдвигает и не защищает? Нельзя предъявлять претензий к депутатам Думы, членам Единой России, членам избирательных комиссий, ОМОНу, патриотам, фанатам, нашистам и так далее. В общем, ко всем – кроме тех, чьим недовольством можно пренебречь, обозначаемых расплывчатым понятием «население». Тех, которых привилегированные называют «они», а обделенные привилегиями – «мы».

К властям как бы понятно: на то они и власть. К думцам, к единороссам – уже не вполне, ибо среди множества их наименований есть и такое, как слуги народа. И совсем непонятно, почему неприкасаемым должен быть союз, основанный на единстве веры. Подчеркнем: НЕ сама вера, НЕ религиозные обряды, а общественная организация. Не станет же кто-то отрицать, что Ватикан не только миллиарды верующих, исповедающих единое кредо, но еще и социальный институт и даже государство. Мятежные девушки посягнули не на церковь как мистическое тело, а на патриархию, занимающую помещение по такому-то адресу. У них были основания считать, что выборы парламента и президента были нечестные, а патриархия результаты этих выборов поддерживала не за страх, а за совесть.